– Мне не скучно. Мне нравится. – На губах Кэйд появилась улыбка. – Словно сбылась моя мечта.

Что ж, хорошо. Значит, Кэйд вовсе не сумасшедшая.

– Однако… – призналась та, и у Джейми возникло огромное желание ее придушить. Всю свою жизнь Кэйд была сосредоточена на главном бизнесе. Неужели сейчас она не может просто наслаждаться свободой?.. – …Мне нравится быть возле хорошего шоколада, нравится погружаться в того, кто погружен в него.

Джейми смутилась, вызвав подобные откровения. Но Сильван наклонил голову к невесте, сидевшей рядом с ним, и обнял ее за плечи. Господи, да Кэйд разговаривает не с ней, не с Джейми!

– Мне нравится это делать. Но, может быть… делать в качестве хобби. Верно говорит Сильван, что я пытаюсь взять в свои руки любой бизнес, какой замечаю, и сделать его в десять раз эффективнее. В то же время я не могу быть вице-президентом «Кори» по совместительству. Не знаю. Я не знаю, куда мне вообще стоит вонзить зубы.

Если бы она добавила «конечно, не считая Сильвана», Джейми немедленно бы ушла. Но Кэйд пощадила ее – она была слишком элегантной, чтобы сказать такую вещь. Однако на ее лице промелькнула неуловимая усмешка, которая стоила тысячи слов.

– Честно признаюсь, я хочу помочь тебе с организацией того круглого стола, мне нравится эта идея. – Теперь Кэйд говорила с ней.

– Спасибо, – сдержанно отвечала Джейми. – Но я пытаюсь ходить без костылей.

Разочарование исказило черты Кэйд, сделав его почти некрасивым.

– Джейми, меня тоже волнует, отдаю ли я миру достаточно. Особенно сейчас, когда я живу лишь ради собственного удовольствия.

Сильван ухмыльнулся при последних ее словах.

– Я заинтересовалась этим, когда ты пробудила наш интерес к этой теме. По-моему, пора вывести ее за рамки фирмы «Шоколад Кори» на широкий консорциум производителей шоколада и четко сформулировать проблему.

– В Абиджане? – кисло спросил Сильван.

– Я голосую за Париж, но Джейми, кажется, считает, что нежелание оказаться в нестабильной политической ситуации в стране, где ее чуть не убили, – свидетельство слабости.

Сильван сдвинул к переносице свои роскошные брови.

– Знаешь, Джейми, если ты чувствуешь себя слабой, это еще не говорит о том, что все твои действия слабые.

Кэйд одобрительно улыбнулась и теснее прильнула к жениху.

Сильван ничего не смыслит в выборе кресел, угрюмо подумала Джейми. С таким же успехом она могла бы устроиться на марсианской скале. Сестра и Сильван так уверены друг в друге. Пускай Кэйд слишком энергичная, и Сильван ворчит на ее попытки командовать, но все это не является угрозой для их отношений. Их любовь, эта счастливая, непреложная сердцевина их жизни, казалось, дана им свыше, а все остальное – просто вопрос небольшой регулировки.

Когда Джейми вышла из гостей, на нее обрушились тоска и одиночество. Кэйд вызвала для нее такси, но через пару кварталов Джейми заплатила водителю и решила прогуляться. Она неторопливо перешла по мосту через Сену. Справа от нее сиял огнями Нотр-Дам, слева, ниже по течению, виднелся Лувр, а вдалеке горела Эйфелева башня, хотя на этот раз она не разбрызгивала мириады искр. К ней пристали какие-то парни, уговаривали посидеть с ними. Она ускорила шаг, съежившись от неконтролируемой паники; они что-то кричали ей вслед со смехом: мисс, мисс.

Ее оставили в покое, когда она достигла квартала Маре с его улицами семнадцатого века. Там однополые пары смешивались с гетеросексуальными, люди, одетые очень красиво или очень смело, слонялись между барами и кафе.

Вероятно, она позвонила бы ему, если бы знала его номер. Если бы знала, где он живет, вероятно, она позвонила бы в его дверь – так невыносимо ей было провести эту ночь без него. Позвонила бы в надежде, что там у него никого нет, что он будет рад ее видеть.

Но она не знала ни того ни другого.

Ей вспомнилось, как он отмахнулся от той брюнетки. Она не позвонит мне, у нее нет моего номера, сказал он.

Она зашла в бар, и там к ней пристала хорошенькая кудрявая блондинка; общаться с ней было намного легче, чем с теми парнями на улице. Джейми смеялась, качала головой и с сожалением сообщила красотке, что она предательница и встречается с мужчиной. Та подмигнула и пообещала, что одна ночь с ней изменит ее сознание. Потом она поняла, что больше не может пить в одиночестве и отвечать на приставания с грубоватыми шутками. Пришлось возвращаться в свою темную, пустую квартиру.

Она старалась быть сильной. Приняла душ. Ответила на голосовую почту, пришедшую от отца. Попробовала раскрыть книгу. А в итоге натянула на голову одеяло и в темноте зарыдала. Просто рыдала и рыдала, потому что была такой одинокой, так замерзла, а еще по многим другим причинам, которые безжалостно обрушились на нее, словно град кулаков.

Глава 23

По средам Доминик обычно встречался за ланчем с соседом-виноторговцем; их приятельским взаимоотношениям не мешало отсутствие у Дома интереса к винам. Доминик дорожил этой дружбой. У него было мало друзей, да и те были из кулинарной среды, такие же амбициозные, как он, трудоголики, с небольшой склонностью к социализации. Он сошелся с ними, строя свою карьеру, постепенно взбираясь вверх.

Но в эту среду он оказался плохим компаньоном, все время выпадал из разговора, сам того не замечая, и сидел с мрачной физиономией. Он не видел ее вчера вечером, ночью и не видел нынешним утром. Из тугого, жесткого узла, который он постоянно носил в себе, высвобождался отчаянный страх.

Когда после ланча он вернулся к себе в магазин и увидел ее на обычном месте, волна облегчения так сильно ударила по нему, что он задрожал и, чтобы успокоиться, был вынужден вспомнить дыхательную гимнастику.

Она бросила на него мимолетный взгляд и опустила глаза на чашку шоколада, которую крепко сжимала в ладонях, словно пытаясь удержать себя от какого-то поступка. Рукава ее свитера сползли к локтям, и на руках была видна гусиная кожа.

Он резко подвинул стул, сел рядом с ней и напряг всю свою волю, чтобы не обнять ее, не посадить к себе на колени. Проклятые публичные заведения! Включая его собственное. Поэтому он лишь накрыл огромной ладонью ее руку в гусиных пупырышках, а пальцы просунул под ткань рукава. Чуть ниже локтя он нащупал шрам, который она все время прятала от него. Вероятно, след открытого перелома. Боже, не надо об этом думать… Неожиданно для себя он поцеловал ее. Гораздо длиннее, гораздо интимнее, чем позволяла то их позиция на виду у всех посреди салона.

Ему сразу стало легко, ушло все напряжение. Когда ее губы раскрылись, страх мгновенно убрался на привычное место.