Трофейная перевязь имелась в наличии, и отказываться от такого оружия человеческому разведчику, конечно, не стоило, но вот как он объяснит свой «не расстрелянный» запас в случае пленения, обыска или допроса? Ведь по легенде он был тяжело ранен и прятался долго в лесах до полного заживления своих крыльев. А потом глубокой ночью подался короткими перелётами домой. Как бы там ни было окончательные версии своего долгого отсутствия и частичного беспамятства Кремону надо было бы подбирать на месте в каждом конкретном случае. Потому что умения врать под Сонным Покрывалом молодой герой в чужом теле так и не потерял. Что проверяющими коллегами было встречено с удовлетворением.
На пятый день пребывания в новой шкуре, Кремон вновь посетил расположение стаи боларов, но теперь уже в сопровождении чуть ли не всех обитателей нового замка протектора Клаковской гущи. Потому что Давид Сонный сам объявил во всеуслышание, что Невменяемый действительно получил уникальную возможность выводить беспризорных боларов из дикого состояния. Практически Давид с группой коллег последние дни так и обивался на опушке леса. Обучая, фиксируя и ставя эксперименты со всеми группами «благословенных» и сравнивая их поведение с контрольной группой. И теперь был уверен, что-то раскрывается в сознании боларов после прикосновения руки Невменяемого. Пусть даже он делает это лапой древнего врага человечества.
Мало того, именно Давид провёл и более глубокие обследования тех боларов, на корпусе которых Кремон держал обе руки в течении одной минуты. Как выразился Сонный по этому поводу: если Спина и так можно было считать мыслителем, то теперь, то же самое можно было сказать и тех пятерых «пастухах», которые при первом благословлении были выбраны по чистому совпадению.
Так что практически всем учёным и исследователям, проживающим в замке, захотелось соприсутствовать при таком зрелище и просмотреть своей собственной магией за конкретными превращениями. Если конечно их удастся зафиксировать наличными силами.
Стая и на этот раз проявила невероятную организацию и внутреннее единство. На внутренней поляне собрали чуть более двухсот пятидесяти диких соплеменников всех возрастов. А после, уже на опушке, все шестьдесят четыре взрослых особи стаи сознательно, в терпеливой, торжественной очереди подлетали к возвышающемуся дракону и подставляли свои сферы под минутное касание когтистых лап.
Именно после этой, растянувшейся почти на три часа церемонии, Спин и предложил перед возвращением в замок всё-таки попробовать Кремону совершить свой первый полёт. Причём оказалось, что он с товарищами продумал для этого каждую деталь, полностью гарантируя безопасное приземление. В окружении массы Эль-Митоланов он завершил свои объяснения утверждением:
– И мы тебя подхватим в любом случае! Главное ты не складывай крылья и не падай вниз камнем. Понятно?
Тут же его поддержал и руководитель проекта Эль-Митолан Каменный:
– Да и мы с коллегами рассредоточимся в месте твоего предполагаемого приземления и будем подстраховывать своими силами в случае нескоординированной тобой посадки. Пробуй!
Огромное драконье сердце билось томно и тревожно, но отступать и оттягивать предназначенное судьбой не хотелось. Да и смысла не было, всё равно теория ничего больше дать не могла. Нужна только практика.
Наверное, Гнату Паласию в тот день на лугу вытоптали все травы. Люди выстраивались тройными квадратами и с задранными к небу головами бегали, порой путаясь в траве, сталкиваясь, и падая друг на друга. Тогда как над ними развевались коричневые корни разумных растений, которые всеми силами ещё раньше старались подхватить неуклюже приземляющегося дракона.
В пяти случаях – это удалось сделать боларам. В двух – людям. Невменяемый разгонялся, делал с каждым разом на один, два взмаха больше и взмывал в небо выше и выше. Потом ставил крылья параллельно земле и учился планировать на зелёное покрытие. С каждым разом со всё большим восторгом ощущая как начинает лучше и без ненужного напряжения чувствовать летящий навстречу ветер и управлять в этом ветре огромным телом. Напоследок, он до такой степени экзальтировася чувством пьянящего полёта и уверенности в собственном теле, что на восьмой раз взлетел на невероятную пока высоту километра в полтора и сделал несколько кругов над лугом. Разглядывая внизу мелкие фигурки своих коллег, которые махали радостно руками и видя вокруг себя зелёные сферы своих друзей боларов, которые изо всех сил стремились находиться как можно ближе. Приземлился он на этот раз прямо на холме. Без всякой подстраховки. С довольным хохотом приказал застывшим слугам поскорее накрывать на столы обед и вновь ринулся в сторону луга. Облетел на бреющем полёте возвращающие к замку группки колдунов и только тогда вновь вернулся прямо к подножию башни. На земле прислушался к своим ощущениям. Все мышцы дрожали и вибрировали скорей всего по многим причинам. И не обязательно по причине крайнего физического истощения. Вероятнее всего от переполняющей внутренности эйфории, влюблённости в небо и переполняющей радости собственного совершенства.
Несомненно, полёты в Сонном мире тоже сразу приходили на память, но пребывание в теле неправдоподобного дунита никак не мог сравниться с перемещением в ревущем встречном потоке воздуха сильного и послушного тела. Ведь в Сонном мире, а практически в сказочном сне, было простое порхание, основанное скорей на чужих ощущениях иного создания, в которое ты вселился всего лишь на несколько часов. Тогда как здесь был самый настоящий полёт. Самое настоящее единение с бескрайним небом. Самое непосредственное покорение воздушного океана. Без всякой театральности, сказочности или таинственности.
Сам обед, начался чуть позже. Потому что все вернувшиеся на холм коллеги опять вначале провели тщательное обследование драконьего тела. И только после подведения итогов руководителем проекта, все зааплодировали его последней фразе:
– Теперь наш герой не «птенчик», а настоящий шедевр магического гения.
С той поры, полёты над лугом и близлежащим лесом стали для молодого колдуна самым привлекательным и прекрасным времяпровождением. За лишнюю возможность побывать наверху, Кремон без зазрения совести пропускал боевые занятия с оружием, игнорировал медицинские обследования и даже урывал время от положенного сна. Потому что в ночную пору, оказалось, летать ещё интереснее. Зрение магически подстраивалось под нужный обзор, а дополнительные цвета и определение температурных пятен давало красочную и совершенно отличную от дневной картинку поверхности. Хотя и существовало одно существенное отличие: больше чем на три километра ночью дракон видеть не мог. И никакие магические ухищрения при этом не помогали. Да, небольшое животное в траве видно было прекрасно и в темноте. Лошадь или похаса – ещё лучше. Неприкрытого полностью одеждой человека – тоже вполне отчётливо. А уж тем более Луч Жизни, испускаемый таинственным артефактом боларов, или ему подобным, созданным уже руками Хлеби, был виден прекрасно. Но, только на три километра. Видимо нечто неведомое ограничивало невероятное зрение драконов в ночное время. Только вот почему это происходило, никто их ученых понять не мог. И весьма стали опасаться, что это не норма, а болезненное отклонение именно у этого, весьма пострадавшего дракона. Всё-таки разум не мог погибнуть совершенно безболезненно для всего остального организма. Возможно произошли и другие нарушения важных функций, о которых люди, сорфиты и таги не имели малейшего понятия.