Около трех часов дня разносчик телеграмм принес старцу одно из тех многочисленных посланий, которые приходили к нему каждый день. Григорий прочитал его, решил ответить и вышел из дома, дабы догнать разносчика. За воротами он увидел женщину, лицо которой скрывал платок, оставляя одни лишь глаза. Поверх него была наброшена длинная шаль.
Она подошла к Распутину, поклонилась. Григорий полез в карман за портмоне, желая дать ей милостыню. В этот момент женщина выхватила из-под шали кинжал и ударила им Распутина в живот.
Раненый Григорий бросился бежать к церкви, закрывая рану руками. Женщина не отставала. Сельчане, увидев это, бросились на помощь старцу и схватили нищенку.
Они помогли Распутину вернуться домой, где врачи провели операцию. Она прошла успешно, но у медиков не было уверенности в том, что Распутин выживет.
Исправник тут же приступил к дознанию. Он начал его с проверки домов села для выяснения, нет ли в Покровском других чужих людей.
Преступницу поместили в каталажку. Там выяснилось, что на Распутина покушалась Хиония Кузьминична Гусева, тридцати трех лет от роду, уроженка Сызрани Симбирской губернии, мещанка, русская, православная. Она сразу признала себя виновной и показала, что намеревалась убить старца за то, что тот оклеветал епископа Саратовского и Царицынского Гермогена и иеромонаха Илиодора. Распутина Гусева называла не иначе как лжепророком.
Вечером исправнику удалось поговорить с Распутиным. Состояние его было тяжелое, но Григорий согласился дать показания.
Исправник внес в протокол все необходимые данные Распутина, затем спросил:
– Известна ли вам, Григорий Ефимович, женщина, которая совершила покушение?
– Нет, я видел ее впервые в жизни.
– А она утверждает, что знает вас.
– Вот как? И откуда?
– В девятьсот десятом году вы приезжали в Царицын и посещали там дом Толмачевой, в котором жила Гусева Хиония Кузьминична, покушавшаяся на вас.
– Так вот откуда эта напасть! Значит, Гермоген с Илиодором приговорили меня?
Исправник кивнул:
– Она упоминала их.
Разговор не мог быть продолжен. Григорий Распутин впал в беспамятство.
Рана, нанесенная Гусевой, оказалась очень опасной. В газетах уже появились сообщения о его гибели. Да и сам Распутин готовился к смерти, попросил позвать священника для причастия.
3 июля Распутина на теплоходе перевезли в Тюмень. Провожать носилки вышли все жители Покровского. Перед отходом судна настоятель местного храма отслужил молебен о благополучном путешествии. Теплоход отошел от берега под звон колоколов.
Жители Тюмени ожидали приезда Распутина. У пристани собралось много народа.
Старца привезли в городскую больницу, где ему была сделана вторая удачная операция. Распутин пролежал там до середины августа.
Императорская семья получила известие о ранении Распутина 1 июля, находясь на яхте «Штандарт» во фьордах Финляндии. 4-го числа государь вернулся в Петергоф, куда вскоре должен был прибыть президент Французской республики.
Из Петергофа Николай и Александра послали Распутину в Тюмень телеграмму с пожеланием скорейшего выздоровления. Император распорядился, чтобы медики предприняли все возможные усилия по спасению старца.
За день до нападения на Распутина, 28 июня, в Белграде скончался русский посланник Гартвиг. Эта смерть явилась горем и для Сербии, считавшей его своим заступником.
В Вене размышляли, что следует предпринять в ответ на убийство эрцгерцога и его жены. Руководство Австро-Венгрии прекрасно понимало, что война против Сербии может вызвать схватку с Россией. В итоге было решено обратиться к Германии, главному союзнику Австро-Венгрии.
Вильгельм в Потсдаме принял австрийского посла Сегени и прямо заявил, что с войной против Сербии не следует мешкать. Там же был разработан план действий против Белграда.
7 июля в Кронштадтскую гавань вошел крейсер с президентом Франции.
Николай Второй лично встречал его. Из Кронштадта государь и президент проехали в Петергоф. Вечером в честь высокого гостя был дан обед.
Пуанкаре гостил в России четыре дня. Он наградил цесаревича орденом Почетного легиона. В честь президента был проведен военный парад.
На третий день визита состоялась беседа между Николаем Вторым и Раймоном Пуанкаре. Высокий гость заверил русского императора в том, что Франция исполнит все союзные обязательства. В случае войны французам отступать некуда и они будут сражаться.
Никаких конкретных соглашений во время визита подписано не было. Единственной темой разговора русского императора и президента Франции являлась грядущая война.
10 июля французская эскадра вышла в море.
А вечером цесаревичу стало плохо. Это было последствием травмы, полученной на императорской яхте «Штандарт». Алексей ударился ногой о лестницу. Все подумали, что столь незначительное повреждение не приведет к серьезным осложнениям, однако болезнь взяла свое. У наследника начались боли.
Император, узнав об ухудшении здоровья сына, тут же прошел в его покои. Там находились императрица и доктор Деревянко, который, как и всегда, не смог облегчить страдания мальчика.
– Насколько серьезно положение? – спросил у него государь.
Деревянко только развел руками:
– Не могу судить, но пока признаков кровоизлияния я не наблюдаю.
– Господи, и Гриши нет рядом, – воскликнула царица. – Он бы помог.
– Может быть, дать телеграмму в Тюмень? Вдруг Григорий и подскажет что-нибудь? – предложил Николай.
Несчастная мать тут же ухватилась за эту мысль:
– Да, Ники, конечно, срочно дай телеграмму нашему другу.
Но Распутин сам прислал сообщение, которое было вручено императору тут же, в покоях сына.
– Ну что там? – воскликнула царица.
Николай прочитал:
– «Ведаю о болезни Лешки. Папенька, маменька, не печальтесь, ничего страшного не будет, болезнь отступит, не пройдет и трех дней. Ваш Гришка».
– Но откуда?.. – проговорил государь. – Как наш друг мог узнать об обострении болезни?
Александра Федоровна, безоговорочно верившая в чудесные способности Распутина, успокоилась, вытерла слезы и сказала:
– Гриша за тысячу верст чувствует, что происходит с Алексеем.
Император весь вечер провел с Алексеем и еле уговорил Александру Федоровну уйти спать.
Пророчество Распутина сбылось. Через два дня болезнь отступила.
11 июля в Министерство иностранных дел России пришла телеграмма из Белграда. Сазонов тут же направился к императору в Царское Село.
Николай, оповещенный о плохих новостях, ожидал его в своем кабинете.