– Напомню, государь, что Вейсе говорил о различных вариантах прекращения боевых действий. Думаю, следует продолжить переговоры, чтобы выяснить, что именно может предложить Германия. При желании можно найти выход из сложившейся ситуации без ущерба для вашей репутации.
– Хорошо, согласен. Тем более, зная Вильгельма, я уверен в том, что он поторопит нас с принятием решения.
– Что вы имеете в виду?
– То, что в ближайшее время нам следует ждать активизации действий армий Вильгельма на каком-либо фронте либо на всех сразу. Войска противника должны нанести удары по нашим армиям, дабы я стал сговорчивее в переговорах. В том, что мы продолжим их, Вильгельм не сомневается. Это вообще для него не характерно.
– Возможно ли опередить его и обозначить готовность немедленно продолжить переговоры?
– У меня нет тайного канала связи с кайзером. Если помните, он сам выходил на меня.
– Может, мне попытаться связаться с бароном Вейсе?
– Вы знаете, как сделать это?
– Нет, но надо подумать. Наша разведка в Германии наверняка имеет сведения о таком влиятельном лице.
– Возможно, и имеет, но я не могу ее подключить. Это поставит под угрозу секретность всего дела. Если станет известно о том, что я через вас веду переговоры с кайзером, то это мгновенно вызовет ту же реакцию в обществе, что и при заключении сепаратного договора. Посему нам остается ждать, что предпримет Вильгельм на фронте. Думаю, он скоро пришлет очередное послание с приглашением на переговоры. Благодарю вас за работу. Езжайте к себе и ожидайте вызова.
Тут надо заметить, что Николай оказался прав. Вечером следующего дня, 18 апреля, на галицийском направлении началось масштабное наступление германских войск.
В конце того же дня к Покровскому неожиданно, без предупреждения, явился подпоручик Кириллин.
– Что произошло? – спросил у него генерал-майор.
– Князь, я в отчаянии.
– Вы не ответили на вопрос. Что произошло?
– У Лизы приступ.
– Так, пройдемте в гостиную. – Покровский усадил подчиненного в кресло, устроился напротив. – Успокойтесь, Сергей Викторович, и давайте все по порядку. Что за приступ случился у вашей дамы?
– Если бы знать! Никто не понимает, в чем дело. Как только вы с капитаном Фроловым убыли в командировку, тем же днем на прогулке Лиза вдруг упала в обморок. Прямо на улице. Она побледнела, вся дрожала, хотя было довольно тепло. Естественно, я доставил ее в ближайшую больницу. Там у нее горлом пошла кровь. Слава богу, врачи с этим справились, но диагноз поставить так и не смогли. Когда Лиза пришла в себя, я отвез ее домой. Она ничего не помнит. День пролежала и почувствовала себя лучше. Мы думали, что приступ был результатом какой-то старой болезни и больше не повторится, но, увы, буквально час назад это произошло. Сейчас Лиза лежит в беспамятстве. У нее сильный жар. Под глазами темные круги, лицо осунулось и приняло какой-то серый, землистый оттенок. Ее отец Андрей Федорович вызвал доктора. Тот только руками развел и посоветовал везти Лизу в больницу. Но если вновь пойдет кровь? Господи, князь, она умирает!
– Так почему вы вместо того, чтобы осторожно перевести даму в больницу, бросили ее и приехали сюда?
– Алексей Евгеньевич, извините великодушно, но только вы можете нам помочь.
– Я? Но чем, Сергей? Я же не врач! С вами самим все в порядке?
– Я объясню, князь. Вам известны чудесные способности Григория Распутина. В Петрограде только и говорят, что он может излечить любую болезнь, поставить на ноги инвалида, помочь тогда, когда врачи уже выносят смертный приговор…
– Но я-то здесь при чем, Сергей?
– Алексей Евгеньевич, вы знаете Распутина, общались с ним. Прошу, свяжитесь со старцем. Сейчас у меня надежда только на него.
– Вы хотите, чтобы Распутин посмотрел Лизу?
– Да! Только это, больше ничего. И чем раньше, тем лучше.
– Но как с ним связаться? Да и поздно уже, десятый час.
– Алексей Евгеньевич, умоляю!
– Возьмите себя в руки, подпоручик. Вы на чем приехали?
– На пролетке. Она на улице, извозчик ждет.
– Хорошо. Я сейчас. – Покровский быстро оделся.
Они вышли на улицу, и через двадцать минут пролетка остановилась у железных ворот. Покровский приказал извозчику ждать, вместе с Кириллиным подошел к воротам и постучал.
На шум из каморки вышел дворник:
– Кто это пожаловал?
Он был немного пьян.
– Открывай, мы к Распутину.
– Вот как? К Григорию Ефимовичу так просто не ходят. Кого надо пропустить, он говорит. Нынче ни о ком не предупреждал.
Кириллин выхватил из кобуры револьвер:
– А ну открывай, пьяная морда, иначе пристрелю!
– Отставить, подпоручик! – приказал Покровский. – Уберите оружие. Ты вот что, любезный, возьми-ка червонец да сообщи Григорию Ефимовичу, что к нему князь Покровский приехал. Просит принять, – сказал он дворнику.
Тот забрал деньги и проговорил:
– Это другое дело, а то сразу пугать! – Он ушел, вскоре вернулся, открыл калитку: – Проходите. Где квартира старца, знаете?
– Нет.
– Прямо идите. Подниметесь на второй этаж. Там дверь одна, не ошибетесь.
Вскоре офицеры были у квартиры Распутина.
Кириллин постучал. Двери открыл сам Григорий. Он был в рубахе, штанах, босой.
– Князь Покровский? Заходи. И товарищ твой пущай идет.
Генерал-майор и подпоручик вошли в большую прихожую.
Распутин взглянул на Покровского:
– Хотел тебя видеть, думал у государя застать, а ты сам приехал. По какой надобности?
Князь кивнул на Кириллина:
– У моего офицера дама сильно больна. Врачи не знают, что делать. Посему и приехал просить, чтобы ты посмотрел ее.
– Сильно больна, говоришь? Ладно. Посмотрю. Далече живешь-то, офицер?
– Девушка у своих родителей, они живут…
Распутин прервал подпоручика:
– Ладно, это неважно. Вы на чем приехали?
– На пролетке.
– Не поместимся. Так, подпоручик, ступай, отпусти извозчика, я коляску вызову. На ней поедем.
Кириллин вышел в подъезд.
Покровский спросил:
– Зачем меня видеть хотел, Григорий?
– О том позже поговорим. Жди, сапоги надену.
В начале одиннадцатого коляска Распутина остановилась у дома на набережной. Ворота были открыты. Григорий и его спутники без препятствий прошли в нужный подъезд.
Дверь открыл отец девушки, увидел Распутина и тут же упал на колени: