Голос Сэди едва заметно дрожал.
– Здесь все настоящее, неподдельное. Поэтому у нас тоже появляется возможность проявить все, что в нас есть настоящего и неподдельного… показать себя с другой стороны. Ведь обычно нас оценивает мир, в котором все определяется богатством или бедностью, влиятельностью или неприметностью человека, а не тем, какова его внутренняя сущность.
– Х-ха! – несколько пренебрежительно отозвался Джимми. – Очень красиво сказано, но истинную причину подсказывает скорее здравый смысл: здесь просто нет сплетников, сидящих на своих крылечках и обсуждающих каждый наш шаг. Никто не судачит о том, куда мы идем, зачем и надолго ли.
– Джимми, вот ты всегда отвергаешь поэзию! – посмеиваясь, упрекнула его Поллианна.
– Особенность моей будущей специальности, – гордо заметил Джимми. – Как мог бы я возводить мосты и плотины, если бы вместо реки видел поэзию.
– Конечно, не смог бы, Пендлтон! Мосты ведь важнее стишков, – проронил Джеми тоном, который заставил всех замолчать.
Молчание прервала Сэди Дин.
– А я предпочла бы видеть водопад вместо плотины, – весело заявила она. – Мосты вечно портят живописные пейзажи!
Все засмеялись, и напряжение спало. Миссис Керю встала со своего места.
– Пора укладываться! Суровая гувернантка говорит детям: «Спать пора!»
Пожелав друг другу спокойной ночи, в хорошем настроении все стали расходиться по своим палаткам. Так они проводили вечера, так коротали они в развлечениях дни. Поллианна была довольна тем, как проходит время, а больше всего ее привлекала радость дружеского общения. Характер его несколько отличался в зависимости от того, с кем именно Поллианна общалась, но это всегда приносило радость. Сэди Дин она расспрашивала об общежитии работающих девушек и о невероятной деятельности, которую ведет там миссис Керю. Они также вспоминали давние времена, когда Сэди вынуждена была продавать ленты и банты в универмаге. Безусловно, миссис Керю немало сделала для Сэди. Поллианна также узнала кое-что о пожилых родителях Сэди, оставшихся в ее родном городке, о том, какую радость испытывает Сэди от того, что они могут гордиться новым положением дочери.
– Но на самом деле все началось именно с тебя! – призналась однажды Сэди.
Поллианна отрицательно покачала головой.
– Ничего подобного! Все, что произошло, произошло благодаря миссис Керю.
С самой миссис Керю Поллианна тоже разговаривала об общежитии для работающих девушек и о других планах в отношении таких девушек. Однажды, когда они прогуливались в предвечерний час, миссис Керю вдруг заговорила о себе и об изменениях в своих взглядах на жизнь. Точно так же, как Сэди, она сказала взволнованным тоном:
– А началось-то все именно с тебя, Поллианна.
И точно так же, как в случае с Сэди, Поллианна не пожелала выслушивать комплименты, а вместо этого, заговорила о Джеми и о том, как он изменил жизнь миссис Керю.
– Джеми просто чудо, – с нежностью подтвердила миссис Керю. Я его люблю, как родного сына. Он не стал бы мне дороже, даже если бы действительно был сыном моей сестры.
– Значит, вы не считаете, что он тот самый Джеми?
– Так и не знаю. Мы не смогли ничего толком выяснить. Иногда я почти уверена, что это он. Потом у меня снова возникают сомнения. Но сам он, мой славный мальчик, верит в то, что он мой племянник Джеми. Одно можно сказать наверняка: он юноша хорошего происхождения. С его талантами и умом он не похож на обычного бездомного. Иначе он не воспринимал бы так легко воспитание и образование, которое ему предоставляются.
– Конечно, – кивнула Поллианна. А если вы так сильно его любите, имеет ли значение, то самый он Джеми или не тот?
Миссис Керю заколебалась. В ее глазах мелькнул отголосок давней тоски и душевной боли.
– Да, настолько, насколько это касается его самого, – вздохнула она наконец. – Но иногда я задумываюсь: если он не тот, не наш Джеми, то где сейчас Джеми Кент? Здоров ли он? Счастлив ли? Любит ли его кто-нибудь? А когда я начинаю об этом думать, Поллианна, я места себе не нахожу. Мне кажется, я отдала бы все… все, что имею в этом мире, чтобы только знать наверняка, что этот юноша действительно Джеми Кент.
Поллианна часто вспоминала этот разговор, общаясь с Джеми. Тот был полностью убежден, что он племянник миссис Керю.
– Я просто чувствую, что это именно так, – признался он как-то Поллианне. – Я верю, что я Джеми Кент. Я так давно в это верю, что если бы выяснилось обратное, я не смог бы этого выдержать. Миссис Керю так много сделала для меня… И если только представить, что в конце концов я оказался бы чужим…
– Джеми, но она тебя любит.
– Я знаю. И от этого я страдал бы еще больше. Разве ты сама не понимаешь? От того, что она бы страдала. Ведь ей так хочется, чтобы я был тем самым Джеми. Я знаю, что ей этого хочется. Если бы только я мог сделать что-нибудь для нее! Так, чтобы она мною гордилась… Если бы я мог хотя бы сам зарабатывать себе на жизнь, как настоящий мужчина! Но что я могу поделать с этим… – произнес он с горечью, кладя ладонь на костыли, лежавшие рядом.
Поллианна была огорчена и расстроена. Впервые она услышала от взрослого Джеми жалобы на свою немощь. Девушка лихорадочно подыскивала подходящие слова для ответа. Но, прежде чем она сподобилась на какую-то фразу, выражение лица Джеми изменилось.
– Ерунда это все! Не стоит обсуждения… На самом деле я не хотел об этом вспоминать! – бодро заявил он. – Кстати, даже с точки зрения нашей детской игры, я наговорил кучу глупостей. На самом деле я рад, что у меня костыли. Они намного лучше инвалидного кресла.
– А твоя книга радости? Ты все еще ведешь ее? – робко поинтересовалась Поллианна.
– Еще бы! У меня теперь целая серия таких книг. Они все в коричневых кожаных переплетах. Все, кроме первой. Первой остается старая записная книжка, которую подарил мне Джерри.
– Джерри! Я как раз хотела расспросить тебя о нем! – спохватилась Поллианна. – Что с ним теперь?
– Он в Бостоне, и язык его по-прежнему изобилует яркими эпитетами. Правда, сейчас он вынужден иногда смягчать свои стилистические обороты. Он все так же занимается газетами. Но теперь он уже добывает новости для этих газет, вместо того чтобы продавать их. Он стал репортером. Я сумел помочь и ему и мамулечке. Можешь себе представить, как приятно мне было этим заниматься. Мамуля сейчас в санатории, лечится от ревматизма.
– Ей хоть немного лучше?
– Намного! Вскоре она оттуда выпишется и вернется к Джерри, чтобы заниматься хозяйством. Джерри хозяйство забросил, поскольку в последнее время наверстывал недостатки своего образования. Кстати, он позволил мне помочь ему только в форме предоставления займа. Он поставил это непременным условием.
– Правильно! – одобрительно кивнула Поллианна. – Я бы тоже так поступила на его месте. Неприятно быть перед кем-то в долгу и не иметь возможности отплатить. Я знаю, что это значит. Именно поэтому мне очень хочется как-то отплатить тетушке Полли после всего, что она для меня сделала.