Ковальчук подняла брови и слегка приоткрыла рот, как маленькая девочка, которую только что подло обманули.
Кадилов подошел к двери и обернулся к клиенту:
– Сколько вы внесли в кассу?
– Я ничего не вносил, – ответил тот, – мне сказали, что специалисту надо дать пятьсот долларов наличными.
Кадилов не стал интересоваться, кто сказал и кто получил деньги, толкнул дверь и показал глазами на открывшийся взору коридор.
– Елена Александровна, прошу.
Он привел ее в свой кабинет, приветливо улыбнулся и сказал:
– В конечном счете искусство психоаналитика заключается в том, чтобы внушить конкретному человеку, что можно жить в гармонии с обществом и по своим правилам. А потому мы – необходимый инструмент для политиков. Ведь что означает слово «политика»?
Он весело посмотрел на Зворыкину и снова улыбнулся, но улыбка эта таила какой-то подвох.
– Это слово переводят обычно с древнегреческого как «государственная деятельность», но более точным является перевод – «множество интересов».
– Вы так считаете?
– Я считаю, что политика – это искусство выгодно торговать своими идеалами.
Максим Максимович на мгновение задумался и кивнул.
– Работой нашего института серьезно заинтересовались правительственные структуры. Вполне возможно, скоро на нас свалятся государственные заказы. В каком виде мы будем сотрудничать с властью – можно только предполагать. А потому не все специалисты, работающие под моим началом, окажутся востребованными. Я сегодня лишний раз убедился, что вы с Ковальчук – специалисты разного класса.
– Школа-то у нас одна, – попыталась смягчить Лена, понимая, что Кадилов намекает на то, что хочет избавиться от своей многолетней любовницы.
– К сожаленью, в нашем деле талантов не так много, а вот самопровозглашенных гениев более чем достаточно. А у вас редкий дар и соответствующее сочетание качеств, но самое главное – вы прекрасно используете имеющуюся у вас информацию, что говорит о развитой интуиции. Кстати, как вы сами понимаете это слово?
– Согласно переводу – «пристально смотрю». А вообще, по моему мнению, интуиция – это привнесение эстетического в логическое.
– Браво! – оценил Кадилов. – Весьма точно и полностью соответствует моему представлению. Мы с вами сработаемся.
На этом разговор и закончился. И до конца рабочего дня не происходило ничего особенного. Лена задержалась немного, слышала, как из кабинетов выходили сотрудники.
…Один из самых грызущих человека страхов – понимание того, что он не в состоянии возвыситься над другими. Слабый не может перебороть сидящего внутри его грызуна и начинает бороться за власть, но только не над страхом, а над людьми, которые, как он считает, мешают ему возвыситься. В детстве это выражается в непослушании, в частых слезах от того, что родители не признают равным себе. Впоследствии подросток пытается доминировать над сверстниками, но не предлагает ничего, что могло бы поднять его над ними. Тогда он выбирает самого слабого, чтобы выместить свое желание властвовать на нем… Он подражает тем, кто сильнее его, и ненавидит их, а еще больше ненавидит и презирает подчиненного ему человечка…
Где-то приоткрылась дверь кабинета, и тут же из коридора донесся сдавленный вопль:
– Чем я тебе не угодила? Чем? Я понимаю, что ты молоденькую нашел! Да мне плевать на нее, пусть теперь терпит все твои издевательства и унижения!
Зворыкина замерла: похоже, что Кадилов с Ритой считали, будто никого в институте нет, и теперь придется выбираться незаметно, чтобы поссорившиеся любовники не узнали, что она стала невольной свидетельницей их размолвки. Или окончательного разрыва? Если так, то Ковальчук уволят. Лене стало жаль коллегу, надо, конечно, ее как-нибудь поддержать и утешить… Но возможно ли это?
Она выключила компьютер, подошла к двери и прислушалась. В коридоре было тихо. Лена приотворила дверь и выглянула – пусто. Выскочила из кабинета и быстро пошла, почти на носках, чтобы не стучали каблучки. Оставалось преодолеть лишь несколько метров, чтобы выбраться в холл, за которым был стеклянный тамбур со стойкой охранника. Но это были самые страшные метры, потому что надо было проскочить мимо кабинета Ковальчук. И когда Лена уже миновала дверь, сквозь которую доносились всхлипы, когда уже увидела спасительный тамбур, всхлипы вдруг прекратились, в коридор сквозь растворенную дверь кабинета ворвались звуки улицы, а вместе с ними – злобный и ненавидящий голос Риты:
– Все из-за тебя, гадина!
Зворыкина обернулась и уткнулась взглядом в полный презрения взор Ковальчук. Лицо Риты распухло, глаза были красными от слез.
– Я не понимаю, – изобразила недоумение Лена, – что-то произошло?
– Не понимает она! – всплеснула руками коллега. – Овцой прикидывается! А как чужих мужиков уводить!
– Мне чужого не надо, – попыталась объяснить Зворыкина, – у меня есть свой муж, лучше которого уже не встречу.
– Ну-ну, – усмехнулась Ковальчук.
– Удачи, – отозвалась Зворыкина и поспешила к стеклянному тамбуру.
Из-за стойки вышел охранник и шагнул навстречу.
– Что это было? – шепотом поинтересовался он.
– Да так, – отмахнулась Лена и тут же нашлась: – Психодрама по методу Якоба Морено, сеанс групповой психотерапии.
Она вышла на воздух и только тут поняла, что и Кадилов слышал крики Риты, но в коридор даже не выглянул. Выходит, дни Ковальчук сочтены – в институте Максима Максимовича она долго не задержится…
Войдя в квартиру, она увидела стоящего в прихожей Пышкина. Володя собирался уходить.
– Бегу, бегу, – сказал он, – на минутку заскочил, случайно мимо проезжал и вот…
Он посмотрел на часы, вздохнул, шагнул на лестничную площадку, нажал кнопку вызова лифта и лишь после это попрощался:
– До встречи. Надеюсь, все будет хорошо.
Лена закрыла дверь и спросила мужа:
– О чем это он?
Николай лишь пожал плечами.
Ночью она долго не могла заснуть. Лежала и вспоминала минувший день: Риту, берущую деньги с клиентов, и Кадилова, который наверняка знал об этом, но использовал сегодняшний случай как повод для ссоры. Скорее всего, Ковальчук права: Максим Максимович дал ей отставку и держать на работе тоже не собирается. А это значит, что на место Риты придет его очередная студентка или аспирантка.
– Не спишь? – шепотом поинтересовался муж.
– Не получается, – ответила Лена.
– И у меня. Пышкин приходил, разумеется, не просто так. Только он просил тебя не посвящать в наши дела. Но как я могу что-то от тебя держать в тайне? Короче говоря, он нашел частного инвестора. Тот готов дать не миллион, как я просил, а пять миллионов. Вернее, он даст пять, но три попросил вернуть сразу, потому что это неучтенные деньги – он их пустит на премии сотрудникам, чтобы не платить налоги, а нам, то есть мне, конечно, надо будет подтвердить их расходами на проект…