– Что это? – уставился я на расплывчатый текст.
– Ты ужасно портишь момент, – проворчала она.
Я рассмеялся и поднес бумажку к лицу.
«Тест мочи положительный», – было написано там.
– Черт, – воскликнул я и от удивления что было сил сжал листочек.
– Черт? – засмеялась она.
Ее серо-голубые глаза светились волнением.
– Боюсь слишком радоваться раньше времени, – торопливо призналась она.
Я потянулся к ее руке и смял бумажку между нашими пальцами.
– Не бойся. – Я поцеловал ее в лоб. – Мы не знаем, что произойдет, поэтому можем радоваться как угодно, если, черт возьми, нам того хочется. – И снова прижал губы к ее лбу.
– Нам нужно чудо, – кивнула она, пытаясь пошутить, но ее слова прозвучали серьезно.
Спустя семь месяцев на свет появилось маленькое светловолосое чудо, которое мы назвали Эмери.
Еще шесть лет спустя
Я сидела за кухонным столом нашей новой квартиры и стучала по клавишам ноутбука. На мне висела организация сразу трех свадеб, и я была беременна нашим вторым ребенком. Маленьким мальчиком. Мы решили назвать его Оден.
Оден должен был родиться большим мальчиком – мой живот раздуло, а кожа снова покрылась растяжками. Беременность подходила к концу, и я очень устала, но твердо решила работать до конца. До первой из трех свадеб оставалась всего неделя, поэтому сказать, что я была занята, значит ничего не сказать. Ноги у меня отекли, и Хардин ворчал насчет того, что я слишком много работаю, но понимал, когда стоит остановиться. Я наконец стала неплохо зарабатывать и понемногу приобретала известность. Пробиться в сферу брачных услуг в Нью-Йорке – не самое легкое дело, но мне это все-таки удалось. Благодаря помощи подруги мой бизнес расширялся, а телефон и электронная почта трещали по швам от заказов.
Одна из невест была в панике: ее мать в последний момент решила взять с собой на свадьбу нового мужа, и теперь нужно было менять рассадку гостей. Ничего сложного.
Входная дверь распахнулась, и Эмери промчалась мимо меня по коридору. Ей уже исполнилось шесть. Ее волосы, еще более светлые, чем у меня, были скручены в растрепанный пучок, – утром перед школой Хардин делал ей прическу, пока я была у доктора.
– Эмери? – позвала я, когда она хлопнула дверью своей комнаты.
То, что Лэндон работает в школе, которую посещают Эдди и Эмери, значительно облегчает мою жизнь, особенно когда приходится так много работать.
– Оставь меня в покое! – закричала она.
Я встала, и мой живот коснулся стойки, когда я двинулась вперед. Хардин вышел из нашей спальни, голый по пояс, в черных джинсах, висящих на бедрах.
– Что это с ней? – спросил он.
Я пожала плечами. Наша маленькая Эмери выглядела такой же милой, как ее мама, но характером пошла в папу. Эта гремучая смесь делала нашу жизнь очень колоритной.
– Я вас слышу! – громко выкрикнула Эмери, и Хардин слегка рассмеялся.
Ей всего шесть, но она уже была настоящим торнадо.
– Я поговорю с ней, – сказал он и, сходив в спальню, вернулся с черной футболкой в руках.
Наблюдая, как он натягивает ее через голову, я вспомнила парня, которого повстречала во время своей первой недели в университете.
Когда он постучался в комнату Эмери, она начала сердиться и жаловаться, но он все равно вошел. Когда дверь закрылась, я подошла и прижалась к ней ухом.
– Что с тобой, малышка? – раскатился по комнате голос Хардина.
Эмери была бойцом, но обожала Хардина, и мне очень нравилось, как они общаются. Он был очень терпеливым и забавным отцом.
Я опустила руку вниз и, погладив живот, обратилась к маленькому мальчику, который был там:
– Ты будешь любить меня больше, чем своего папочку.
У Хардина уже есть Эмери, Оден будет моим. Я часто повторяла это Хардину, на что он только смеялся и говорил, что я слишком слабый соперник для Эмери, поэтому она и любит отца больше.
– Эдди плохо себя ведет, – сердито заявила моя маленькая копия, принадлежащая Хардину.
Я представила, как она расхаживает по комнате, совсем как ее отец, и откидывает светлые волосы со лба.
– Правда? Но почему? – В голосе Хардина послышался сарказм, но вряд ли Эмери его заметила.
– Просто она такая. Я больше не хочу с ней дружить.
– Ну, детка, она член нашей семьи. От этого никуда не денешься. – Наверное, Хардин улыбался, наслаждаясь драматизмом мира шестилетнего ребенка.
– А можно завести новую семью?
– Нет, – усмехнулся он, а я, прикрыв ладонью рот, тихо рассмеялась. – Когда я был моложе, то довольно долго хотел другую семью, но так не бывает. Ты должна попытаться быть счастливой с той семьей, которая у тебя есть. Если у тебя будет новая семья, значит, будут новые мама и папа и…
– Нет! – Похоже, Эмери настолько не понравилась эта мысль, что она даже не дала ему договорить.
– Вот видишь, – сказал Хардин. – Тебе нужно научиться принимать Эдди и ее плохие поступки. Мама тоже иногда принимает плохие поступки папы.
– Ты тоже плохо себя ведешь? – спросила она тоненьким голосом.
Мое сердце затрепетало.
«Да, черт возьми, еще как», – хотелось сказать мне.
– Да, черт возьми, еще как, – сказал он за меня.
Я закатила глаза и поставила себе мысленную пометку напомнить ему, чтобы не выражался при дочери. Он уже делает это не так часто, как раньше, но все равно.
Эмери начала рассказывать, как Эдди объявила, что они больше не лучшие подруги. Хардин, будучи прекрасным отцом, внимательно слушал и комментировал каждую фразу. К тому моменту, как они закончили разговор, я заново влюбилась в своего мрачного парня.
Когда он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, я стояла, прислонившись к стене. Увидев меня, он улыбнулся.
– Жизнь в первом классе – тяжелая штука, – рассмеялся он, и я обняла его за талию.
– Ты так хорошо с ней ладишь. – Я прижалась к нему, но живот не давал приблизиться вплотную.
Еще десять лет спустя
– Папа, ты что, серьезно? – Сидя за кухонной стойкой, Эмери сверлила меня взглядом, постукивала накрашенными ноготками по гранитной столешнице и закатывала глаза, прямо как ее мама.
– Да, серьезно. Я уже сказал: маленькая ты еще, чтобы отправляться в такие поездки.
Я дотронулся до повязки на руке. Вчера вечером я подправил некоторые из моих татуировок. Удивительно, сколько из них потускнели с годами.