– Ладно, ты определенно хочешь сообщить мне что-то более серьезное, чем то, что не собираешься жить со мной в Сиэтле. – Он замолкает и смотрит на меня ужасающе сосредоточенно. – Тесса, я должен кое-что спросить у тебя и хочу получить честный ответ – никакой чепухи, никаких раздумий. Просто скажи первое, что придет в голову, хорошо?
Я киваю, хотя не понимаю, куда он клонит.
– Чем я обидел тебя больше всего? Что ты можешь вспомнить самого ужасного и отвратительного из того, что было между нами?
Я начинаю перебирать в памяти последние восемь месяцев, но он откашливается, напоминая мне, что просил назвать первое, что придет в голову.
Я ерзаю на стуле, мне не хочется открывать этот шкаф со скелетами ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
– Пари. Ты выставил меня полной дурой, а я в тебя влюбилась, – в конце концов выпаливаю я.
На несколько мгновений Хардин весь уходит в свои мысли.
– Ты хотела бы это изменить? Хотела бы, чтобы этой моей ошибки не было?
Я медлю и тщательно все обдумываю, прежде чем заговорить. Я уже много раз отвечала на этот вопрос и еще больше раз меняла свое мнение, но сейчас ответ кажется таким… окончательным. Он кажется окончательным и определенным и словно значит теперь гораздо больше, чем раньше.
Солнце клонится к закату и прячется за ряды массивных деревьев, окружающих жилище Скоттов. На террасе загораются светочувствительные фонари.
– Нет, я не стала бы ничего менять, – говорю я, в основном для себя.
Хардин кивает, будто был заранее уверен в моем ответе.
– Хорошо, а кроме этого? Что еще я сделал самого плохого?
– Не дал мне снять ту квартиру в Сиэтле, – отвечаю я, не задумываясь.
– Правда? – Мой ответ его, похоже, удивляет.
– Да.
– Почему? Что из моих действий тебя так взбесило?
– Ты решил за меня, хотя это было только мое решение, и скрыл это.
Он кивает, затем пожимает плечами:
– Я не ищу себе оправданий. Знаю, что вел себя как придурок.
– И? – Я надеюсь, у него еще есть что сказать.
– Я действительно понимаю, из чего ты исходишь. Мне не стоило этого делать, нужно было поговорить с тобой вместо того, чтобы не пускать в Сиэтл. Я вел себя как ненормальный, да и сейчас не сильно изменился, но я стараюсь это исправить. В этом отличие от того, что было раньше.
Даже не знаю, что на это ответить. Я согласна с тем, что ему не стоило так поступать, и вижу, что сейчас он старается. Я смотрю в его такие честные, сияющие глаза и совсем забываю, что хотела сказать.
– Детка, ты напридумывала себе, что все должно быть легко и просто, или, может быть, увидела это в каком-то дурацком сериале или в книжке прочитала, не знаю. Но реальная жизнь – страшно тяжелая. Не бывает идеальных отношений, и ни один мужчина не обращается с женщиной так, как подобает. – Взмахом руки он пресекает мои возражения. – Я не говорю, что это правильно. Услышь меня: я только хочу сказать, что, если бы ты и, может быть, еще несколько человек в этом запутанном мире, полном критики, обращали больше внимания на то, что не лежит на поверхности, вы бы увидели все в другом свете. Мы не совершенны, Тесса. Я не совершенен и люблю тебя, но ты тоже далека от идеала. – При этих словах он морщится, показывая, что говорит это в самом лучшем смысле слова. – Я столько тебя обижал и, черт возьми, уже тысячу раз говорил одно и то же, но что-то во мне изменилось, и ты знаешь, что это так.
Когда Хардин умолкает, я еще несколько секунд продолжаю смотреть в небо у него за спиной. Солнце садится за деревья, и, прежде чем ответить, я жду, пока оно совсем исчезнет.
– Боюсь, мы зашли слишком далеко. Мы оба совершили так много ошибок.
– Мы лишь потеряем, если сдадимся, вместо того чтобы исправить эти ошибки, и ты, черт возьми, это знаешь.
– Потеряем что? Время? Не так уж много времени у нас осталось, – говорю я, с каждым мгновением приближаясь к неминуемой катастрофе.
– Все время на свете принадлежит нам. Мы еще так молоды! Я почти окончил университет, и мы будем жить в Сиэтле. Да, ты уже устала от этой ерунды, но я эгоистично рассчитываю, что из любви ко мне ты согласишься дать мне последний шанс.
– А как насчет меня? Я оскорбляла тебя, да и вся эта история с Зедом. – При упоминании Зеда я закусываю губу и отвожу взгляд.
Хардин барабанит пальцами по стеклянной столешнице.
– Во-первых, сейчас речь не о Зеде. Ты наделала глупостей, и я тоже. Ни один из нас понятия не имел, как вести себя в отношениях. Может, ты думала по-другому, потому что столько времени встречалась с Ноем, но давай начистоту: вы двое были как кузены, которые иногда целовались. Это было не по-настоящему.
Я сердито смотрю на Хардина и жду, пока он закончит ворошить эту тему.
– А по поводу оскорблений, которых было не так уж много, – улыбается он, и я удивляюсь, что же случилось с настоящим Хардином и кто этот новый человек передо мной, – люди постоянно оскорбляют друг друга. Извини, но даже жене пастора в церкви, куда ходит твоя мать, случается назвать мужа засранцем. Может, вслух она этого и не говорит, но разницы нет. – Он пожимает плечами. – Кстати, я бы предпочел, чтобы такие вещи ты говорила мне в лицо.
– У тебя на все есть объяснение?
– Нет, не на все. На самом деле мало на что, но сейчас ты сидишь напротив меня и стараешься найти выход из этой ситуации, а я, черт возьми, хочу быть до конца уверен, что ты понимаешь, о чем говоришь.
– С каких пор мы общаемся таким образом? – Я не могу не поразиться тому, что мы не кричим друг на друга и не ругаемся.
Хардин скрещивает руки на груди и, потрогав обтрепавшийся край гипса, пожимает плечами.
– С этого момента. По-другому у нас не получалось. Так почему не попробовать что-то еще?
Из-за его беспечности у меня отвисает челюсть.
– По-твоему, это настолько просто? Если бы это было просто, мы могли так общаться и раньше.
– Нет, раньше я был другим человеком. Да и ты тоже. – Он пристально смотрит на меня, ожидая ответа.
– Не все так просто. Важно то, сколько времени у нас на это ушло, Хардин. Важно то, что мы это пережили, но теперь мне нужно побыть одной. Мне нужно время, чтобы понять, кто я, что собираюсь делать со своей жизнью и как мне этого добиться. И я должна дойти до этого самостоятельно. – Я произношу эти слова с показной бодростью, но такое ощущение, будто во рту желчь.
– Значит, ты уже все решила? Ты не хочешь жить вместе со мной в Сиэтле? Поэтому ты так замкнулась в себе и не хочешь услышать то, что я говорю?
– Я тебя слушаю, но я уже все решила… Я больше не могу бегать по замкнутому кругу. Не только в отношениях с тобой, но и с самой собой.