(Мифалот ѓа-цадиким, с. 29)
Рассказывал святой рабби Яаков-Исраэль из Черкасс, да будет благословенна память праведника, как сблизился с Бештом святой гаон и каббалист рабби Исраэль Хариф из Сатанова, сочинитель книги Тиферет Исраэль, да будет благословенна память праведника. Ведь святой рабби Исраэль и раньше знал Бешта, ибо видел его несколько раз, но только не верил в него, Бешт же хотел привлечь его к себе. Один раз святой рабби Исраэль пребывал в большом недоумении из-за двух [непонятных] мест: одно – в связи с неким рассуждением в Талмуде, другое – в сочинениях Рамбама, и почувствовал сие Бешт, и пришел к нему, и сказал ему два верных толкования буквального смысла обоих мест. И сказал ему святой рабби Исраэль: «Верно, буквальный смысл, что вы привели, весьма хорош, и за это я мог бы уже полюбить вас, если бы только не были вы Повелевающим Именем» [186] . И снова был как-то святой учитель рабби Исраэль в великом недоумении по поводу одного места, и почувствовал сие Бешт, и пришел к нему, и растолковал ему буквальный смысл. И снова сказал ему святой учитель рабби Исраэль то же самое, что и в первый раз. После того заболел сын рабби Исраэля тяжкой болезнью, упаси нас Господь, и прикован был к постели с начала праздника Песах до исхода лета. И донельзя изводила его жена, приговаривая: «Вот ведь весь мир ездит к Бешту, и он дарует людям спасение, отчего же и тебе не съездить к нему, может, исцелит он нашего сына». И сказал ей: «Даже будь у Бешта настоящая сила, так что он мог бы влиять благотворно, и тогда, поехав к нему, я вынужден был бы оторваться от Торы и молитвы, а я не верю, что пустая трата времени, помимо Торы и молитвы, может быть полезна для излечения больного». Потом прошло еще сколько-то времени, и сильно жена его стала давить на него и не отставала от него, чтобы он поехал к Бешту. И сказал ей: «Скоро наступят дни слихот, а в книгах есть указание на то, что в дни сии правильно немного умерять занятия учением и делами небесными, тогда и поеду к Бешту». И сделал так. И поехал к Бешту, и пришел к нему в бейт мидраш в первый день слихот, до того, как начали там читать покаянные молитвы. А затем что не было у него книги слихот, встал он у ковчега и произносил молитву, читая заодно с кантором. А обычай был у Бешта – читать молитвы Эль рахум и анейну [187] самому, стоя перед ковчегом, как об этом рассказывается в книге Дегель махане Эфраим, где сказано: «Однажды слышал я от него (то есть от Бешта): “Если бы мог еще кто-нибудь произнести молитвы Эль рахум и анейну так же, как я, то я бы привел [в мир] Машиаха”». Когда же кантор и общество дошли до молитвы Эль рахум, удалился кантор от ковчега, святой же рабби Исраэль по-прежнему стоял подле ковчега, погрузившись в мысли об [одном месте] в Тосафот*, которым не занимался уже долгое время. И потому, что весьма утружден был мыслями об этом месте, не заметил, как Бешт подошел к ковчегу. Когда же произнес Бешт анейну, пришел на ум рабби Исраэлю буквальный смысл этого места в Тосафот. Закончив же анейну, сказал он рабби Исраэлю: «Мое анейну может открыть буквальный смысл Тосафот». Сказал ему святой учитель рабби Исраэль: «Теперь я вижу, что есть у вас удел в Торе каждого человека из Израиля, а посему готов я привязаться к вам всем сердцем». И с тех пор сделался учеником Бешта.
(Маасийот у-маамарим йекарим, 11)
Божественный учитель наш рабби Исраэль бен Элиэзер говорил, что душа его не желала спускаться в этот мир из-за змей жалящих [188] , которые есть в каждом поколении, [опасаясь], что не сможет, не дай Бог, из-за них подняться, что они ослабят разум его, так что и совсем он исчезнет, не дай Господь. [Тогда] придали ему шестьдесят храбрецов [189] – праведных душ, – дабы они охраняли его, и одной из них был гаон и учитель наш, автор книги Меир нетивим [190] .
(Нетив мицвотеха, нетив 1)
Господин мой, отец деда моего, учитель наш рабби Ицхак-Дов, да будет благословенна его память и в грядущем мире, был главой суда Язловца, и говорили о нем все мудрецы поколения, что в изучении Гемары и Тосафот он был единственный в своем поколении. Зрячий да узрит сие в респонсе [191] брата его, гаона – автора книги Меир нетивим – в том, как тот превозносит и восхваляет его. Отец же мой, благословенной памяти, знавал его, хотя и был еще ребенком в час его кончины, и рассказывал мне, что слышал из уст святого, как тот всегда смеялся над отзывавшимися пренебрежительно о Беште и помышлявшими сказать, будто Бешт, благословенной памяти, не был ученым человеком. Он говорил об этом такими словами: мало того, что велика была его сила в познании Торы, верное понимание галахи даровано было в том поколении только ему. И сказал: «Обо всем, что вызывало у меня сомнение в Торе, я спрашивал его, и он [ничего] не утаивал от меня, упаси Бог. Но когда приходили к нему великие люди того поколения, дабы исследовать сосуд его и судить, учен ли он, то он таился от них. Один раз пришел к нему один из великих людей того времени, который слышал, сколь грозной силой он обладает, и желал посмотреть, так же ли он учен, а тот хранил свою тайну. А великий решил было, что он обладает большим умом, вот только не разбирается в законах, и сказал ему: “Что вы станете делать, если, не дай Бог, случится в городе пожар в святую субботу, а вы не разбираетесь в законах? Ведь пока вы будете справляться в Шульхан арухе, что можно спасать [из пламени], а что нельзя, сгорит все?” Бешт же знал все, что было у того на сердце, и ответил ему: “Вы же за чудотворца меня держите?” Ответил ему: “Так”. Сказал ему Бешт: “Тогда я положу, чтобы не сгорело ничего, пока не достанет мне времени справиться [в книге]”».