* * *
Деньги, как выясняется, большей частью ушли на титан.
– Я не инженер, – говорит миссис Тэлли. – Инженером был Бернард. Это его конструкция. Но содержимое мы выбирали вместе и вместе запрашивали материалы. Начали в мае, как только стало ясно, что худшее вполне возможно.
На верстаке у стены гаража простая металлическая сфера диаметром несколько футов. Наружный слой, по словам миссис Тэлли, титановый, но только наружный, под ним несколько слоев алюминия и термоизоляция, разработанная мистером Тэлли. Он много лет работал с аэрокосмическими конструкциями и не сомневался, что его сфера выдержит космическое излучение и столкновения с космическим мусором, что она удержится на орбите.
– Сколько времени?
Она впервые улыбается мне.
– Пока человечество не оправится настолько, что сумеет ее достать.
Внутри тщательно упакованные диски DVD, рисунки, скатанные в трубку газеты в стеклянной оболочке, образцы материалов.
– Соленая вода, кусок глины, человеческая кровь, – объясняет миссис Тэлли. – Мой муж был умен, очень умен.
Несколько минут я изучаю содержимое крошечного спутника, перебираю странный набор предметов, беру каждый в руки и одобрительно киваю. Человеческий род и его история в ореховой скорлупке. Собирая эту коллекцию, они одновременно заключили контракт с частной компанией, способной произвести запуск. Назначили его на июнь, и на этом деньги у них кончились. Для того и сделали страховку, отсюда и самоубийство. Теперь, говорит миссис Тэлли, запуск снова вставлен в график.
– Ну как? – спрашивает она. – Что бы вы хотели добавить в капсулу от себя?
– Ничего, – отвечаю я. – Почему вы спросили?
– Тот хотел.
– Мистер Зелл? Он хотел сюда что-то вложить?
– И вложил.
Она перебирает собранные материалы и вытаскивает тонкий, сложенный вдвое конверт из оберточной бумаги. Я его не заметил.
– По правде сказать, мне думается, он затем и приезжал. Сказал, что должен лично проверить претензию, но, когда я ему все рассказала, он все равно напросился. Достал эту пленочку и смущенно так спросил, нельзя ли добавить и ее.
– Вы позволите?
Она пожимает плечами:
– Он был вашим другом.
Я разворачиваю конверт и вытряхиваю из него пленку от микрокассеты. Такие когда-то использовались для телефонных автоответчиков или для диктофонов.
– Вам известно, что на ней?
– Вот уж нет.
Я рассматриваю ленту. Найти устройство, чтобы ее прослушать, думаю я, будет не так просто, но вполне возможно. В участке, на складе, наверняка отыщется пара старых автоответчиков. Констебль Макконнелл поможет до них добраться. Или можно найти ломбард, или поехать в Манчестер – там теперь еженедельно действует большой блошиный рынок под открытым небом – на нем что-нибудь найдется. Интересно будет хотя бы просто услышать его голос. Интересно…
Миссис Тэлли ждет, посматривая на меня искоса, по-птичьи. Крошечная пленка лежит в моей руке, как на ладони великана.
– Хорошо, мэм, – говорю я и вкладываю пленку обратно в конверт, а конверт в капсулу. – Спасибо, что уделили мне время.
– Ничего.
Она провожает меня до дверей и машет на прощание.
– Осторожней на ступеньках. Ваш друг тут споткнулся и разбил себе лицо.
* * *
Зеленая площадь уже заполнилась народом. Я забираю велосипед и еду к дому, а бодрые звуки парада гаснут за спиной, превращаются в треньканье музыкальной шкатулки и вовсе смолкают.
Я еду по обочине трассы I-90, ветер забирается в рукава и штанины, редкие грузовики и служебные автомобили обдают меня струей воздуха. С прошлой пятницы, после довольно сложной процедуры в Белом доме, отменена почтовая доставка, но частные компании еще развозят посылки, и федералы ездят по своим делам в сопровождении вооруженной охраны.
Я принял досрочную отставку с пенсией в восемьдесят пять процентов жалованья. В общей сложности я отслужил один год, три месяца и десять дней в патруле и три месяца, двадцать дней в должности детектива.
Я качу дальше, выезжаю на середину трассы I-90, еду по двойной сплошной.
Нельзя слишком много задумываться о том, что будет дальше, право, нельзя.
* * *
Домой я попадаю только поздно ночью. Она ждет меня, сидит на перевернутом молочном ящике из тех, что я держу на крыльце вместо стульев. Она – моя маленькая сестричка в длинной юбке и легкой джинсовой курточке. От нее сильно и горько пахнет «Америкэн спиритс». Гудини недобро поглядывает на нее из-за другого ящика, скалит зубы, дрожит и воображает себя невидимкой.
– Ох ты господи! – выговариваю я, бросаясь к ней. Велосипед падает на землю под ступеньками, а мы обнимаемся и смеемся. Я прижимаю ее голову к груди.
– Ты совсем чокнутая, – говорю я, когда мы отпускаем друг друга.
– Прости, Ген. Мне правда жаль, – отвечает она.
Больше ей не нужно ничего говорить – такого признания мне вполне достаточно. Она с самого начала знала, что делает, когда со слезами умоляла меня вызволить муженька.
– Ясно. Честно говоря, я впечатлен твоей хитростью. Ты играла на мне – как там говорил папа? – как на гобое. Или на чем там?
– Не знаю, Генри.
– Как же не знаешь? Что-то про гобой – это из Бонобо и…
– Мне было всего шесть лет, Генри. Не запомнила никаких поговорок.
Она бросает с крыльца окурок и вытаскивает новую сигарету. Я машинально морщусь – слишком много куришь! – а она машинально закатывает глаза – не разыгрывай папочку! Все это по привычке. Гудини робко тявкает и высовывает мордочку из-под ящика. По словам Макконнелл, это бишон фризе, но я так и считаю его пуделем.
– Ну хорошо, однако надо было мне сказать. Что тебе требовалось узнать? Какие сведения я, сам того не зная, раздобыл для тебя, пробравшись на гауптвахту нацгвардии?
– Где-то в стране идет тайное строительство, – медленно начинает Нико, отворачивая лицо. – Место выбрали такое, что сразу не подумаешь. Мы сузили круг поисков и теперь ищем невинное с виду местечко, где разворачивается проект.
– Кто это – «мы»?
– Я не могу сказать. Но по нашим сведениям…
– Откуда сведения?
– Не могу сказать.
– Брось, Нико!
Я словно оказался в Сумеречной зоне. Спорю с сестренкой, как мы спорили когда-то за последнюю конфету. Или как тогда, когда она собиралась погонять на дедовой машине. На этот раз предмет спора – гигантский геополитический заговор.
– Для защиты проекта введен определенный уровень секретности.
– Значит, как я понимаю, ты все же не веришь в шаттлы, готовые унести людей на Луну?