Карл кивнул напоследок каждому бойцу, после чего повернулся к тем, кто направлялся под мост. Подняв обе руки, он показал шесть пальцев, затем сделал большим и указательным букву «О», что означало шестьдесят секунд, кивнул еще раз, и ребята двинулись вперед.
«Тысяча один, тысяча два», – фон Дреле продолжал мысленный отсчет, застыв в ожидании в предрассветных сумерках, нетерпеливо облизывая губы. Так было всегда перед падением флажка – пересохшее горло, возбуждение и предчувствие чего-то страшного, а затем…
…«тысяча пятьдесят девять, тысяча шестьдесят», – и Карл поднялся на насыпи, его тело наполнилось энергией и целеустремленностью, он выскочил из-за опоры моста и ворвался в сооружение из мешков с песком, своим шумом предупредив находившегося там человека, и тот успел обернуться к приближающейся смерти. Пожилой тип с трубкой в зубах и безмятежным крестьянским лицом сжимал в руках винтовку. Грудь опоясывала пулеметная лента, на пилотке красовалась красная звездочка, ворот гимнастерки защитного цвета был расстегнут. Солдат изумленно раскрыл рот, увидев это фантастическое видение, светлые волосы и черное лицо, лезвие, сверкнувшее в первых лучах солнца. От неожиданности солдат выронил трубку, и Карл, мгновенно подбежав, вонзил нож ему в горло.
Это было ужасно. Карл услышал бульканье крови, заполнившей трахею, заглушая крик. Навалившись на солдата всем телом, он толкнул его на мешки с песком, снова и снова вонзая нож в горло и шею, одновременно другой рукой зажимая рот, на всякий случай. Воткнуть и выдернуть, воткнуть и выдернуть, в неистовом порыве, отключить, вырубить – «Умри! Умри! Умри же ты, черт бы тебя побрал!» – чувствуя, как лезвие погружается в мягкие ткани, иногда скользя по пористым внутренним структурам, иногда вспарывая что-то вязкое и желеобразное, до тех пор, пока борьба не превратилась в судороги, судороги превратились в конвульсии, а конвульсии перешли в ничто. Слишком близко, очень близко – видеть лицо бедняги, чувствовать вытекающую горячую кровь, ощущать брызнувшую из рассеченной артерии струю. И не обойтись без того, чтобы пролить море крови. А бедолага перед смертью всегда всхлипывает, плачет, мочится, делает в штаны. Отступив, Карл уронил мертвое тело и обернулся в тот самый момент, когда его напарник расправился со вторым часовым, проделав то же самое, перепачкав в крови руки и запястья. На бруствере из мешков с песком стоял ручной пулемет Дегтярева и лежали гранаты-«лимонки», в основном, предположил Карл, для внешнего эффекта. Впрочем, пулемет мог пригодиться.
К этому времени на мост поднялись остальные ребята, и кто-то протянул Карлу его ФГ-42 и каску. Никто не произнес ни слова, и фон Дреле, приказав жестом следовать за ним, побежал через мост, чувствуя за собой трех своих товарищей.
Вокруг по-прежнему было совершенно тихо. С пролета моста Карл увидел туман, цепляющийся за поверхность реки, и колышущийся тростник, а чуть ниже по течению у берега покачивались на воде какие-то грубые русские посудины – они казались доисторическими, вырубленными из бревен. Он чувствовал, как подпрыгивает на голове каска, как трясутся в ранце гранаты, как дрожит портупея с магазинами, как скачет в кобуре девятимиллиметровый «Браунинг» бельгийского производства, как впиваются в мягкое покрытие моста тяжелые ботинки. Наконец Карл добежал до противоположного конца, скользнул в гнездо из мешков с песком, нашел позицию для стрельбы и вскинул к плечу свою ФГ.
Ни одной цели. Вообще ничего. В Чорткове все было спокойно. Если ребята сделают дыру, засунут туда дерьмо, то можно будет запалить бикфордов шнур, угнать грузовик и унести отсюда ноги ко всем чертям…
Откуда раздался первый выстрел? Карл не смог определить точно; наверное, этого уже никто и никогда не узнает. Пуля ударила в покрытие моста, подняв фонтанчик щепок. А в следующее мгновение весь мир заполнился светом. Красные стреляли трассирующими, в основном, если судить по звуку, из автоматов, и ткань, сотканная из разноцветных ниточек, заняла место погоды – точнее, превратилась в погоду. Повсюду, куда ударялись пули, они порождали возмущение, и воздух на мгновение терял прозрачность от брызнувшей пыли и завихрений.
– Твою мать! – пробормотал Карл. – Стреляйте только в том случае, если у вас будут цели! – крикнул он, хотя в этом приказе не было необходимости.
В конце улицы какой-то храбрый иван попытался подбежать к грузовику, но два «зеленых дьявола» выстрелили одновременно, завалив его. Ответный огонь стал общим. По правилам в ближнем бою или во время уличного столкновения из ФГ и СТГ полагалось вести огонь только одиночными выстрелами, однако из этого вовсе не следовало, что нельзя стрелять часто и прицельно – а в этом искусстве десантникам не было равных.
И действительно, боевое столкновение превратилось в соперничество баллистических характеристик. Стреляя полноценным винтовочным патроном «Маузер» калибра 7,92 мм, десантники имели преимущество в дальности и мощности, а также в скорости. Если они видели цель, они ее поражали. Новые СТГ-44, которые приходилось использовать потому, что находить ФГ становилось все труднее, стреляли укороченным патроном калибра 7,92 мм, извлекая его из сильно искривленного рожкового магазина, и при необходимости могли превращаться в самый настоящий брандспойт, однако в полуавтоматическом режиме они сохраняли точность и приличную мощность. Жаль, что они были чертовски громоздкими и тяжелыми. С другой стороны, у иванов имелось много автоматов, и они стремились взять числом, но это была пистолетная пуля, ненадежная, как по части дальности, так и точности. Иваны производили много шума, поднимали пыль, расчерчивали пространство трассирующими нитями, однако в цель попадали только в случае везения. Поэтому все было очень просто. Карлу и его товарищам следовало лишь сохранять спокойствие и точно стрелять. Никаких очередей – только прицельный одиночный огонь, стрельба по вспышкам выстрелов и по теням, и люди падали на землю. Но в основном, правильно оценив соотношение риска и возможных результатов, они просто предпочитали не приближаться.
И ФГ, и СТГ на добрых сто лет опередили свое время. Что касается ФГ, требовалось недюжинное мастерство, чтобы совладать с отдачей легкого оружия при стрельбе мощным патроном, но совмещение оси ствола с осью приклада, хитроумный подпружиненный приклад и дульный тормоз существенно упрощали задачу. Характерной особенностью винтовки было необычное расположение пистолетной рукоятки под углом почти шестьдесят градусов, косметический троп, сразу же сделавший ее классикой своего жанра, однако, как утверждалось, сделано это было для того, чтобы облегчить стрельбу во время спуска на парашюте. Винтовка смотрелась классно, в духе Бака Роджерса [23] . Она обладала откидным прицелом, изощренно умным по своей конструкции, складным штыком, встроенной двуногой сошкой и горизонтальной системой боепитания для лучшего равновесия расположенной прямо над пистолетной рукояткой. Кто-то однажды назвал винтовку «трехкилограммовым МГ-42». При стрельбе в полностью автоматическом режиме совладать с таким зверем было непросто, но десантники чаще всего использовали режим одиночной стрельбы, что позволяло добиваться максимальной точности при высокой скорострельности. Винтовка уже больше года находилась на вооружении у «зеленых дьяволов», и они в ней души не чаяли.