Она что, дразнит меня сейчас?
Мой рот открылся от удивления, черт, надеюсь, я не выгляжу полным дебилом, уставившись на нее?
— Неотчетливо, говоришь? Ну, так я всегда готов освежить твою память. Могу делать это даже до тех пор, пока нечто весомое и очень даже отчетливое не останется единственным, что ты сможешь помнить, — пригрозил я и, схватив Юлали за руку, потащил по проходу к моему трейлеру.
— Ну, и куда мы, собственно, идем?
— В мой трейлер. Работать над твоей памятью. Думаю, при твоей профессии плохая память — это просто катастрофа, Лали-детка. Так что, как бы трудно мне ни пришлось, я собираюсь самоотверженно спасать твою карьеру! — ухмыльнулся я, едва справляясь с желанием начать заявленный процесс прямо сейчас.
Никогда я так быстро не добирался до своего дома на колесах. Да даже ради спасения собственной жизни я бы, наверное, так не торопился. А то, что Юлали не упирается и не возражает, просто окрыляло, заставляя волка прыгать в щенячьем восторге.
Но, едва мы вошли, и я потянул Юлали в сторону спальни, она резко остановилась.
— Ты же не думаешь, что я буду заниматься сексом с тобой здесь? — совершенно серьезно спросила она.
Господи, а что не так-то? До нее вроде никто не жаловался.
— Что ты имеешь в виду? — развернувшись, спросил я. — Что не так с моим трейлером?
— Что не так? — Смех Юлали прозвучал неожиданно сухо и холодно, вызывая у меня приступ раздражения. — Скажи, ты скольких женщин приводил сюда? Сотню, две? Больше?
— Никогда не задавался целью точно подсчитать, — не смог я сдержать желание огрызнуться. — А в чем проблема-то?
Та Юлали, которая таяла от моего поцелуя при встрече, будто исчезла, и на меня опять смотрела стервозина, которую мне задушить хотелось. Фыркнув, она развернулась, явно собираясь уйти.
— Забудь. Если не понимаешь, то объяснять без толку.
Это что, сейчас опять намек на то, что я недостаточно умен для нее?
— Ну почему же. Я прекрасно понимаю, — ощерился я, не сумев сдержать злости. — Ты тупо ревнуешь к тем, кто был здесь до тебя!
— Ты серьезно?
От ее взгляда мои бедные яйца словно сжали ледяные тиски. Ну почему я не мог помолчать?
— Думаешь, я могу тебя ревновать к бесконечной веренице силиконовых Барби, прошедших через эту постель?
Во-первых, на самом деле не все они были силиконовые, а во-вторых, предполагаю, что очень даже можешь, по крайней мере надеюсь на это, но не скажу это сейчас даже под пытками. Я ведь все еще рассчитываю на супружеский секс сегодня ночью, хотя, судя по выражению лица Юлали, мои шансы тают с каждой минутой.
— Юлали, мы ведь не станем сейчас опять цапаться? — осторожно спрашиваю.
Она отвечает мне прямым вызывающим взглядом. Волк, как обычно, взвивается от этой вопиющей дерзости и беснуется, требуя заставить эту женщину подчиниться. Мое возбуждение смешивается с яростью, создавая дикий коктейль эмоций, и я в последний момент сдерживаю рычание. Как черт возьми, человеческие мужчины справляются с этой женской хренью? У меня почти при каждом нашем разговоре впечатление, что я стою на гребаном канате, на огромной высоте, в сильнейший ветер и стараюсь поймать самый непредсказуемый в мире ритм и не сверзиться вниз. Я хочу получить МОЮ жену, в МОЕЙ постели, на МОЕЙ территории, прямо СЕЙЧАС! Для меня совершенно не имеет значения, кого я трахал здесь раньше, потому что то, что у нас с Юлали, абсолютно отличается от всего того, что было раньше. Те, кто был до этого момента, вообще не важны для меня, но, очевидно, важны для нее. Кто мне скажет почему? Она ведь в отличие от меня даже не знала их, так какая ей разница? Я делаю долгий вдох и выдох, успокаивая себя и волка, и почти смиренно прошу:
— Пожалуйста, объясни.
Юлали еще какое-то время смотрит на меня и потом кивает.
— Если я правильно понимаю, ты предложил мне отношения? — спрашивает она.
— Очевидно, — киваю я.
— Давай тогда сразу проясним — ты желаешь традиционных отношений или мы открыты и для других партнеров?
Несколько секунд я пытаюсь сообразить, относительно чьих понятий традиционности идет речь, но, когда до меня доходит, готов возмутиться.
— Что? Естественно, самые что ни на есть традиционные, детка! Я бы даже сказал, консервативные, мать их!
— То есть никого больше, только ты и я?
Да о чем она говорит вообще? Неужели она думает, что, заполучив ее себе, я стану делиться? Ага, только не в этой жизни, сладенькая!
— Само собой! Это даже не обсуждается!
— Это касается нас обоих? Ты только со мной, а я только с тобой?
Да что за допрос с пристрастием? Но то, как звучит последняя фраза, мне очень нравится.
— Однозначно, — подтверждаю я.
— В таком случае я не хочу спать с тобой в постели, в которой ты поимел количество женщин, наверняка сопоставимое с населением небольшой страны.
И опять этот вызывающий взгляд, подначивающий меня поспорить. Но хренушки, я больше не попадусь на это и не подам ей повод эффектно уйти, хлопнув дверью.
— Ты маленькая лицемерка, Юлали, — наклоняюсь я к ее лицу, позволяя нашим дыханиям смешаться.
— И почему же?
Ну вы посмотрите, сама невинность!
— Потому что ты вчера нисколько не смутилась, разложив и поимев меня в постели, в которой до этого спала с Дином!
О-о-о, черт, да лучше бы я откусил свой долбаный язык!
При упоминании Дина Юлали моментально отшатывается, и перед моим носом с тяжелым лязгом будто опускается ее обычная толстенная броня. Это настолько осязаемо, что даже мой волк отшатывается с удивленным высоким рычанием, будто получил по носу.
— Ключевое слово тут «спала», Монтойя, — резко отвернувшись, говорит она, и я слышу настоящую боль и злость в ее голосе и хочу дать себе охренительного пинка за это. — Мы никогда не занимались сексом с Дином в моем доме. Он вообще до той ночи ни разу не ночевал у меня. Хотя, разумеется, тебя это вообще не касается. То, что было между мной и Дином, не идет ни в какое сравнение с тем проходным двором, что ты устроил из своей постели.
Мля, чувствую себя конченым мудаком. Я он и есть. Интересно, если признаю сейчас это вслух, это как-то спасет положение? Я судорожно придумываю, что сказать, а Юлали понимает мое молчание по-своему.
— Я же говорила, что ты в принципе не способен это понять. Нечего было вообще заводить этот разговор.
А вот и нет! Все я понимаю. Почти. Просто, что сказать, пока сообразить не могу! Рация на моем поясе подает признаки жизни, реально спасая меня от полного провала. Камиль просит меня прийти и посмотреть кое-что на одном из наших трамплинов.
— Юлали, я прошу тебя, никуда не уходи. — Я прошу искренне, потому что до холодного пота боюсь не застать ее, когда вернусь. — Наш разговор не окончен.