— Госпожа Мерсье, мне нужно обсудить с вами несколько моментов, — услышала я голос моего адвоката.
— Все завтра, — отрезал Северин, не давая мне отстраниться и продолжая прижимать мое мокрое лицо к своей груди.
— Хорошо! Но не забывайте, что вам нельзя покидать страну!
— Расскажете это все ей завтра!
Мужчина уступил, поняв, что спорить с Монтойей бессмысленно. А Северин, наклонившись, подхватил меня, притискивая еще теснее.
— Спасибо всем, кто не остался в стороне и переживал за мою Юлали! — сказал он собравшимся. — Но мы вынуждены покинуть вас, так как моей девочке нужен небольшой отдых. Надеюсь, вы нас поймете. И помните — мы рады каждому, кто в трудный момент зарекомендовал себя как друг. Увидимся позже.
Я прижималась ухом и щекой к его твердой широкой груди и расслаблялась от этого гулкого звучания его сильного голоса, надежного тепла и чувства безопасности в его объятиях. Все попрощались с нами, и мой муж как ребенка понес меня к машине. У меня не было ни сил, ни желания даже попрощаться со всеми нормально. Я обязательно сделаю это потом.
— Твоя мама… — пробормотала я.
— Парни обо всем позаботятся, — тихо ответил Северин.
— Представляю, что она обо мне думает теперь. Она, небось, в шоке от всего. — Почему при всем изнеможении это важно для меня сейчас? Может, потому что это наверняка имеет большое значение для него?
— Это точно, девочка моя. Она едва с ума не сошла, представляя, что ты должна чувствовать, оказавшись взаперти. Да и я чуть не поседел, думая, как ты там совсем одна в замкнутом чужом пространстве. Клянусь, если бы Пробс провозился еще чуть дольше, мы бы с парнями взяли это хреново управление штурмом, но ты бы не провела там ни единой ночи.
Вижу, что он говорит совершенно искренне.
Я закрыла глаза, впитывая это новое ощущение. Отсутствие одиночества. Близость. Поддержка. Защита. Смогу ли я к этому привыкнуть? Наверное, да. Главное — не отпускать от себя то, что сейчас появилось внутри. Не давить его, а позволить расти, потихоньку, медленно и неуклонно.
Вздохнув, почувствовала, что борьба с паникой вымотала меня до такого предела, что я даже сидеть прямо не могу. Я опустила голову на колени Северину и свернулась клубком на сиденье, расслабляясь. Монтойя опустил руку в мои волосы, нежно проводя по ним.
— Откуда все узнали? — пробормотала я.
— На самом деле вся суета началась, оказывается, еще рано утром. Агенты искали тебя дома и пытались дозвониться. Но у тебя телефон сдох. Так что к тому времени, когда они доперли, где тебя искать, и привезли сюда, в новостях уже обо всем гудели. Дин примчался через полчаса после нас, а потом и этот твой полицейский подтянулся.
— А Линда?
— Кто?
— Моя лаборантка.
— А их со второй девочкой вызывали для опроса. Та, вторая, ну, стервозная такая, сразу свалила. А эта увидела нас и сказала, что тоже останется, будет ждать, чем все кончится. Типа, волнуется за тебя очень. Но мне кажется, она не поэтому осталась. Ну, по крайней мере не только поэтому, — Северин фыркнул себе под нос.
Он перебирал мои волосы, и мне ужасно нравилось ощущать, как напрягаются мускулы под тканью на его бедрах, когда он жал на педали, управляя Ти-Рексом. Глаза почти закрывались.
— А почему? — сонно спросила я.
— Ну, могу тебе сказать, что она хочет Дина. — Пальцы замерли в моих волосах, будто Северин ждал моей реакции.
— Хорошо, — сказала я.
— Хорошо? И ты не ревнуешь? — Рука на моей голове дрогнула.
— Нет. Она вроде неплохая, а Дину не нужно быть одному. Может, у них что-то и срастется.
— Может. Только я не уверен, что он уже готов ее заметить.
Я задремала и проснулась, когда меня опять понесли как ребенка. Северин занес меня в наш трейлер и, раздев нас обоих, отправился в душ. Я чувствовала своей поясницей, как его возбужденный член упирается в меня. Но мой муж деловито, хоть и не без нежности, вымыл меня и отправил в постель. Потом было почти принудительное кормление, потому что глаза мои то и дело закрывались. Он заботлив, но я чувствую, что Северин по-прежнему напряжен и голова его наполнена какими-то тяжелыми мыслями.
— Прости, что так вышло, — пробормотала я, сворачиваясь под его боком.
— Нет, — тихо, но веско сказал он. — Я прекрасно понимаю, что что-то происходит, Юлали. Поэтому сейчас ты отдохнешь, а потом мне все расскажешь.
Я подняла голову.
— С чего ты взял? — напряглась я.
— Юлали, я осознаю, что ты считаешь меня самовлюбленным болваном, который ничем не интересуется, кроме своей драгоценной задницы. Но не думай, что я уж полный идиот. Я чуял запах крови от того письма, на твоем доме вчера кто-то написал угрозы, а от этого белобрысого копа сегодня так несло раскаянием и виной, что у меня чуть насморк не начался. Клянусь, если бы я не был настолько озабочен твоим положением и не столько свидетелей, я бы прижал его и выдавил всю правду до последнего слова.
— С чего ты взял, что это связано с ним? — я спрятала лицо в подушку.
— Лали, ты мне сказала, что понятия не имеешь о том, что тебе инкриминируют. И я, ни секунды не сомневаясь, верю тебе. Хотя если бы даже ты влезла в какое-нибудь дерьмо, я бы не бросил тебя. Постарался бы вытащить, а потом разбирался зачем и почему. Но если ты непричастна к тому, что они нашли в твоей лаборатории, то остаются два варианта. Либо ты недостаточно хорошо знаешь тех, с кем сотрудничаешь, либо тебя тупо подставляют. Сложив угрозы и это, мы получаем одно. Ты, моя девочка, полезла туда, куда, как кто-то считает, тебе не следовало бы соваться. И я искренне надеюсь, что ты мне расскажешь. И тогда я буду хотя бы знать, чем именно я тебе не позволю заниматься дальше.
Сонливость отступила от меня, и я села.
— Погоди, что ты имеешь в виду?
— А имею я в виду, что ты не станешь больше ни одной минуты заниматься тем, что хоть как-то угрожает твоей жизни или здоровью. Не важно — физическому или психическому. — В голосе Северина металл. Пока еще смягченный бархатом, но однозначно металл.
— Что ты пытаешься мне сказать, Монтойя? Что ты рискнешь запретить мне делать то, что я хочу?
— Да! — Одно короткое слово, но оно падает между нами, как стотонный камень.
— Ты не посмеешь! — напрягаюсь я.
— Испытай меня. — В его голосе Арктика.
— Пошел ты!
— Хватит! — рявкает он так, что стены дрожат. — Достаточно этого дерьма, Юлали! Я потакаю тебе, и ни хрена хорошего из этого не выходит! Если ты сама не в состоянии избегать таких ситуаций, где твоя жизнь подвергается опасности, это сделаю за тебя я.
— Что это, по-твоему, значит?
— Это значит, что ты отныне не передвигаешься куда бы то ни было без сопровождения. И ты больше не занимаешься чем бы то ни было, во что тебя втягивает этот придурок коп.