— Уж слишком холодное место, — жаловалась она, даже когда солнце палило в середине августа так, что дети страдали от ожогов. Однако это было совершенно естественно, ведь она тосковала по летним дням своего детства, проведенным на острове Нантукет. Кроме того, в Корнуолле было нечто такое, отчего даже в самую хорошую погоду он все равно казался каким-то пасмурным.
Она отдернула занавески, и солнечные лучи ворвались в комнату. Женщину разозлило то, что ей по-прежнему холодно, и она натянула на себя свитер и накинула на плечи ажурную шаль. Памела надеялась, что священник уже ушел. Она не любила церковь, а служителей Бога еще меньше, ведь они постоянно пытались обратить людей в свою веру. Памела же верила лишь в то, что могла потрогать, хотя материализм в чистом виде ее тоже мало удовлетворял. Она взглянула на часы. Монти должен был вернуться из командировки, проведя десять дней во Франции, раньше, чем обычно. Он много путешествовал, но бизнес есть бизнес, и Памеле приходилось мириться с его мучительно долгими отъездами. Она уважала своего мужа, никто ж не мог бы сказать дурного слова о нем. Монти по праву считался всеобщим любимцем, в то время как на ее счет люди имели прямо противоположное мнение. Монти был самым младшим в семье, подвижным ребенком, всеобщим любимцем, которого называли только по фамилии, потому что она очень ему шла. Она так основательно к нему прилипла, что сейчас уже никто не обращался к нему по имени Роберт, кроме разве что его овдовевшей матери Элизабет, живущей на территории поместья в доме, который перешел к ней по наследству. Казалось, она навещала остальных членов семьи только с одной-единственной целью — поворчать. И ей поистине в этом не было равных. Родственники каждый раз ожидали, что следующее лето окажется для нее последним, но старушка держалась за жизнь так, как будто боялась, что там, на небесах, уже никто не позволит ей ныть и жаловаться на судьбу. Она хотя и была, по-видимому, лишена сентиментальности, но любила Монти больше всех в семье. Когда он входил в комнату, ее глаза загорались, а обычная бледность щек сменялась румянцем. Она как будто видела в ненаглядном сыне тень своего возлюбленного мужа и, глядя на него, переживала свою давнюю влюбленность вновь.
Поскольку Монти был младшим сыном, он был избавлен от обязанностей, связанных с содержанием Пендрифта. Все эти хлопоты легли тяжелым грузом на плечи старшего брата Арчи с тех пор, как четырнадцать лет назад он унаследовал поместье, поэтому сейчас он ходил с опущенной головой и частенько уединялся в своем офисе, где никто не смел его тревожить. Арчи Монтегю казался мягким человеком, но под добродушной оболочкой скрывался свирепый нрав, готовый вырваться наружу при малейшей провокации. Он постоянно испытывал сверлящее беспокойство из-за ответственности за ведение хозяйства, лежащей на его плечах тяжелым грузом, из-за необходимости присматривать за всеми служащими, работающими здесь, не говоря уже об обучении трех его сыновей, а также из-за хорошо известной расточительности своей жены. Пока Монти жил так, как ему нравилось, Арчи вынужден был учиться управлять фермой и содержать фамильное поместье, которое было куплено его прадедушкой еще в восемнадцатом столетии. Арчи в поте лица трудился на ферме вместе с отцом, пока его брат наслаждался жизнью и искал приятного времяпрепровождения в жарких странах. А в один прекрасный день Монти вернулся, чтобы попросить о ссуде для вложения денег в сахарное производство в Северной Бразилии. Арчи нашел эту идею абсурдной, но Монти уверял, что дело беспроигрышное. Очарование, которое излучал младший сын, не только ослепляло мать, но околдовывало также и отца. По их мнению, в отличие от бестолкового Арчи Монти просто не мог допустить ошибку. Было понятно, что безрассудство младшего брата может привести к тому, что семейство потеряет все свое состояние, но родители слепо доверяли ему и не желали никого и ничего слушать. Их сумасбродный сын исчез на год, и вся семья ждала, затаив дыхание. Однако он вернулся богатым человеком, и теперь каждый мог вздохнуть полной грудью. Элизабет ликовала, испытывая гордость за сына, а Айвену, ее мужу, все расходы были возмещены с лихвой. Позднее, когда Памела слышала эту историю, ее каждый раз поражала храбрость Монти. Она ни за что не вышла бы замуж за человека бедного и малодушного.
Она отошла от окна и спустилась по лестнице, неся Пучи, как ребенка. Соумз находился в холле и снимал все серебряные вещицы с камина, чтобы их отполировать.
— Добрый день, — вежливо поприветствовал он Памелу, скрывая свое раздражение. Как он ни надеялся, ему все же не удалось избежать встречи с ней.
— А, это ты, Соумз. Я очень голодна. Будь добр, принеси мне чего-нибудь поесть на подносе.
— Конечно, миссис Бэнкрофт Монтегю, — ответил он.
— А священник уже ушел?
— Час тому назад.
— Вот и хорошо. А где Джулия?
— На террасе вместе с миссис Пенелопой.
— А Селестрия?
— Мисс Селестрия на пляже с мисс Лотти и мисс Мелиссой. Мистер Гарри в лесу со своими двоюродными братьями, они устанавливают дополнительные капканы.
— Хорошо. Пучи тоже хотел бы чего-нибудь поесть. Принеси ему немного колбасы из остатков еды. Тебе нравятся сосиски, правда, миленький? Да, конечно же, нравятся. — Она уткнулась носом в шерсть собаки. Соумзу стало жалко собачку, ему казалось, что бедный пес совсем не рад этим объятиям. Да и запаха духов было достаточно, чтобы наповал сразить любого.
Памела прошла сквозь французские двери на террасу. Джулия сидела в тени, держа сигарету в пальцах, Пенелопа разглагольствовала о браке.
— Ты счастливая, Джулия, — говорила она. — Тебе этого не понять, ведь у тебя мальчишки. Однако меня, дорогая, это касается в первую очередь. Кругом полно подлецов, которых нельзя подпускать к порядочным девушкам и близко! Вся беда в том, что молодые девушки любят негодяев.
— Если этот подлец при деньгах, то не стоит бить тревогу, — добавила Памела, прищурив глаза от солнца. Она опустила собаку на пол и, прежде чем сесть на устланную подушками скамейку, привела себя в порядок. — Иногда мерзавцы бывают очень забавными.
— О Памела! — воскликнула Джулия. — Ты это говоришь, чтобы, как всегда, казаться оригинальной.
— Ведь ты же не хочешь, чтобы Селестрия вышла замуж за негодяя, — парировала Пенелопа.
Памела чопорно улыбнулась. Конечно же, ее дочь никогда не решится на такой безрассудный шаг.
— Селестрия? Я думаю, у нее есть все, что нужно для того, чтобы приручить любого мерзавца. — Пенелопа посмотрела на Джулию, и ее глаза начали бешено вращаться. — Я считаю, что любой представитель мужского пола мечтает, чтобы женщина ходила перед ним на цыпочках. В Монти есть что-то особенное. Возможно, мне это не совсем нравится, но именно оно не позволяет мне убежать с кем-либо другим.
Памела остановилась на полуслове, услышав скрип колес на гравии дорожки. Перед домом притормозила машина. Из леса стремглав выскочил Пурди и бросился бежать через поле, отчаянно лая. Дверь машины открылась и захлопнулась, а минутой позже появился Монти в панаме, надетой набекрень, с портфелем в руке и газетой «Дейли телеграф» под мышкой. Он улыбался, и его гладкое смуглое лицо покрылось сетью морщинок радости.