В этот момент внимание девушки привлек какой-то шорох над стеной, и она обернулась. Хэмиш стоял в маленькой каменной башне, которая должна была стать библиотекой Гайтано. На нем были лишь брюки цвета хаки, низко висящие на бедрах, да мятая соломенная шляпа, бросавшая тень на лицо. Тело молодого мужчины было мускулистым и загорелым, цвета выделанной кожи, и у Селестрии при виде его внезапно перехватило дыхание. Она остановилась и положила руки на бедра, как бы вызывая его на поединок. Они уставились друг на друга, и это продолжалось довольно долго. Затем она попыталась разглядеть выражение его лица. И хотя его черты были скрыты тенью, можно было заметить печальный изгиб его губ. Хэмиш поднял руку и потер щетину на щеках. На мгновение ей показалось, что он хочет направиться к ней, и она вся напряглась в ожидании, готовая дать достойный отпор. Затем он сделал неопределенное движение, и Селестрия почувствовала такой прилив крови в сердце, будто ей вкололи адреналин. Но уже в следующее мгновение он передумал, давая понять едва уловимым кивком головы, что встречи не будет, и медленно пошел прочь.
Настроение заметно упало. Селестрия была в ярости. Почему он избегает встреч с ней? Неужели то, что она позволила себе на кладбище, так ужасно? Майялино снова стал обнюхивать ее ноги. Она прищелкнула языком, подавив в себе искушение последовать за ним, развернулась и направилась обратно к воротам. У нее теперь не было ни малейшего желания рассматривать город. Утро было испорчено.
Хэмиш стоял в прохладной тени башни, держа в руке пилу, казалось, позабыв обо всем на свете, затем тяжело вздохнул, снял шляпу и потер свой горячий и зудящий лоб. Когда Хэмиш впервые увидел дочь Роберта Монтегю, его сердце буквально взорвалось от ярости. Что ей было здесь нужно? Почему она пришла? Да как она вообще посмела? Он не попался на удочку, как Фредерика, очарованная ее красотой и очевидным обаянием. Она во всем напоминала ему Монти. У нее были та же внешняя красота, легкомысленный свет в глазах, дерзкие губы, которыми все так восхищались. Он презирал ее так же, как и ее отца, и возмущался Фредерикой сейчас больше, чем когда-либо. И снова она серьезно ошиблась в человеке!
Со всей решительностью, типичной для былого Хэмиша, с самоуверенностью, которая исчезла в нем за время жизни с Наталией, он поспешил к пыльной машине Гайтано марки «лансия фламиния», которая находилась за территорией Конвенто и давно уже нуждалась в мойке. Он поехал в Кастеллино с застывшей гримасой решительности на лице, злясь и ненавидя себя за то, что ни о чем другом, кроме Селестрии, не может думать. Хэмиш не навещал Костанцу уже месяц, не было желания. Но сейчас он был натянут как тетива, и, чтобы снять напряжение, ему были просто необходимы успокаивающие ласки любовницы.
Костанца как раз вернулась из церкви. Это была темпераментная женщина, не слишком строгого поведения, у которой за душой было немало плотских грехов. Она овдовела десять лет назад, похоронив мужа, скончавшегося от жестокой гангрены. Но, оставшись одинокой и бездетной, со временем она научилась вкушать удовольствия независимой жизни и совершенно не хотела снова выйти замуж, хотя могла бы похвастаться бесчисленными предложениями руки и сердца. Ей была не по нраву такая распространенная черта итальянских мужчин, как ревность. Они все считали, что женщина должна находиться в их полном распоряжении. Костанца сама себя содержала, но время от времени была не прочь завести интрижку, когда подворачивался подходящий мужчина. У нее было множество разных кавалеров, но ни один из них не отличался такой красотой и таким бурным темпераментом, как своенравный шотландец, однако никто и не заставлял ее так страдать.
Костанца очень обрадовалась, увидев своего прекрасного мачо в саду. Она немедленно скинула черную шляпу с вуалью, тут же забыла о недавнем покаянии и позволила ему обнять себя. Из одежды на Хэмише были только штаны. Кожа на могучих плечах была горячей и липкой от пота. Он поцеловал ее, вкушая соленый вкус губ и улыбаясь радости, которую вызвал в ней его неожиданный визит. Они молчали. Женщина взяла его за руку и быстро повела через дом в спальню, которая была так же ему знакома, как и его собственная. Он шел, опираясь на палочку, ощущая скованность движений в коленном суставе острее, чем обычно.
Потом их голые тела сплелись в любовном экстазе. Костанца пылко осыпала его тело нежными поцелуями, гладила волосы, демонстрируя свою гладкую, как бархат, кожу, и искусно помогла ему разрешиться от бешеного напряжения, позволяя входить в себя резкими толчками. Задыхаясь от собственных громких стонов, которые, казалось, вырывались из самой глубины его груди, Хэмиш несколько раз овладел ею с неистовством и злобой, которые она ошибочно приняла за пылкую страсть. Когда все закончилось, они, ничего друг другу не говоря, молча расстались, обменявшись лишь ничего не значащими поцелуями, нежными взглядами, благодарными улыбками и помахав на прощанье руками. Костанца с сожалением наблюдала, как он отъезжал от ее дома. Он никогда не оставался надолго и никогда с ней не разговаривал, а ей так хотелось проникнуть в его мысли и понять его. Она была уверена, что могла бы сделать его счастливым, если бы он только позволил заглянуть к себе в душу. Но он потерял свою горячо любимую жену и, возможно, всякое желание влюбиться снова. Она махала до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом, затем возвратилась в дом, счастливо улыбаясь. Никогда ранее он не был с ней таким страстным.
Селестрия провела неспокойную ночь, у нее сводило живот от волнения из-за неизбежности встречи с Салазаром на следующее утро. Ее душевное равновесие было нарушено, так как Хэмиш до сих пор еще не ужинал с ними. Собственно, она и не собиралась заострять на нем особое внимание, она жаждала лишь мести тому, кто убил отца, однако почему-то не могла выкинуть грубияна из головы. Он заполнил собой все мысли, и девушка ни о чем другом не могла думать, чувствуя, как кровь закипает от ярости.
— Ты готов отвезти меня к Салазару? — спросила Селестрия Нуззо на следующее утро, находясь во дворе Конвенто.
— Салазар. Да, госпожа. — Он с готовностью закивал головой, а затем повернулся к миссис Уэйнбридж. — Здравствуйте, госпожа, — произнес он, широко расплывшись в лучезарной улыбке.
— Доброе утро, Нуззо, — ответила она, глядя, как итальянец направляется к двери. У него были такие кривые ноги, как будто большую часть своей жизни он провел верхом на лошади. Селестрия вопросительно вскинула брови на свою спутницу.
— Думаю, ты ему очень нравишься, — произнесла девушка.
— Он очаровашка, — признала Уэйни.
— Не попадись на удочку. Я слышала, итальянцам нельзя доверять. — Миссис Уэйнбридж с минуту стояла поникшая, не заметив иронии в глазах Селестрии.
— Я такое говорила? — произнесла она, открыв рот от удивления, и на ее щеках снова появилась краска смущения.
— Да, именно ты.
— О боже, мне так стыдно! Мне вообще-то нравятся итальянцы.
— Тебе определенно нравится один из них.
Миссис Уэйндбридж подняла глаза и посмотрела на маленькое окно монастырской стены, где в день их приезда ворковал голубь. Неужели та птица была знаком для нее?