Элизабет обратилась к посетителям:
— Знаете ли вы, как долго я живу в Пендрифте? Почти шестьдесят лет. Шестьдесят! А известно ли вам, сколько мой покойный муж Айвен Монтегю прожил здесь? Всю свою жизнь. Этот дом является собственностью семьи моего мужа триста лет. И если вы наивно полагаете, что я отойду в сторонку и стану спокойно наблюдать, как пара выскочек крадет его прямо из-под моего носа, то глубоко ошибаетесь.
Казалось, мистер Таунли вот-вот упадет в обморок. Разыгравшаяся сцена была настолько ужасной, что после всего этого семья Уивелов вряд ли согласится приобрести поместье.
— А вы! — Она сверкнула взглядом на мистера Таунли, который буквально весь съежился от страха. — Я больше никогда не желаю видеть вашу физиономию в моем доме. Вы меня поняли? Может, я и выгляжу немощной, но с палкой являюсь грозным противником. — И она снова постучала страшным оружием по полу, доказывая всю серьезность своих намерений. Баунси показал язык миссис Уивел, и та в ужасе отпрянула назад.
— Дорогой, мы уходим, — сказала она мужу. Мистер Уивел не двигался с места, как будто его к нему пригвоздили. — Сейчас же! — пронзительно закричала она, направляясь к выходу.
Откуда ни возьмись появился Соумз, открыв перед ними дверь. Он не мог сдержать радости, которую выдавал румянец, появившийся на его землистых щеках. Мистер Таунли вышел, не говоря ни слова. Он последовал за мистером Уивелом и, как ошпаренная крыса, поспешно вскочил на заднее сиденье автомобиля. Колеса завизжали по гравию, как только мистер Уивел с силой нажал на педаль, и в следующую секунду вся компания исчезла из виду.
Джулия от радости начала плакать. Не отдавая отчета в своих действиях, она бросилась к Элизабет и обхватила ее руками.
— Я вас люблю! — закричала она. Элизабет на какое-то мгновение испугалась, но затем ее губы немного задрожали и расплылись в широкой улыбке. Джулия почувствовала, как старая женщина тоже вся сотрясается от рыданий.
— Чтобы я кому-нибудь позволила продать Пендрифт! Только через мой труп. — Она хотела заключить Джулию в объятия, но мешали Баунси, который все еще не отходил от нее, и палка в другой руке. Ей было так приятно снова улыбаться, почувствовать, как ликует сердце. Сейчас она вдруг вспомнила это ощущение. Как же ей этого недоставало!
— Мне так стыдно, мама, — произнес Арчи, потупив взор.
— У вас действительно так много проблем? — мягко спросила она и, прихрамывая, подошла к нему.
— Боюсь, что да, — сказал он, снова приглаживая свои усы.
— Так почему же вы не пришли и не поговорили со мной?
— Мы не хотели тебя расстраивать.
— Да разрази меня гром, вот именно сейчас-то я расстроена как никогда. — Она покачала головой. — Я люблю этот дом и каждого человека, живущего в нем. Ему принадлежат Уилфрид, Сэм и малыш Баунси. Они из семейства Монтегю, не забывай об этом.
Баунси, видимо, понравилось, что упомянули его имя, и он помчался прыгать на диванах в гостиной комнате. С тех пор как Нэнни переехала от них в маленький домик на территории поместья, он проводил большую часть времени в комнатах взрослых, балуясь как только ему заблагорассудится. Его мать была слишком добродушна, чтобы пресечь это, а может, ей доставляло удовольствие видеть его таким счастливым.
— Мне непонятно, почему вы не решались со мной поговорить. Я что, похожа на какое-то чудовище?
— Что же нам делать-то теперь? — вопрошала Джулия, и на ее лице снова появилось озабоченное выражение.
— Почем мне знать, моя милая, — произнесла Элизабет, распрямившись, как будто снова готовясь броситься в бой. — Но чего бы нам это ни стоило, мы ни за что не продадим Пендрифт. Все как-то образуется. Мы выстоим, но не сдадимся. Твой отец, Арчи, перевернулся бы в гробу при одной только мысли о том, что это место перейдет в руки подобных болванов, да и меня бы это окончательно добило, уж точно, — сказала она, робко усмехнувшись. — Думаю, сегодняшнее потрясение лишь прибавило мне жизненных сил. Соумз, принеси-ка джин с тоником, и как можно скорее. Давайте пойдем и посидим в гостиной. Где же отец Далглиеш? Надо бы попросить его напрямую связаться с небесной канцелярией, как раз сейчас нам крайне необходимо вмешательство божественных сил!
Джулия вскинула брови на мужа, который в недоумении поморщил лоб. Еще никогда он не видел свою мать в таком прекрасном расположении духа.
Чего уж точно нельзя было сказать о Пенелопе. Узнав, что Лотти сбежала с Фрэнсисом Брауном, она никак не могла понять, что случилось с ее дочерью и как та смогла променять свое обеспеченное будущее на любовь к человеку без всяких средств. Ведь одним талантом не прокормишься.
— Следует быть реалистом, а не витать в облаках, — втолковывала она Мелиссе, которая была так же потрясена выходкой Лотти, как и ее мать.
Девушка не была уверена, что ее расстраивало больше: бегство сестры с тем молодым человеком или же то, что та не посвятила ее в свою тайну. Ситуация еще больше отягощалась смертью Монти. И врагу не пожелаешь сразу два несчастья в одной семье.
— В наше время и в этом возрасте куда более важно думать о том, как бы получше устроиться в жизни, а не идти на поводу у страстей. С детства следует усвоить, что любить нужно только мужа, что я и делаю. Мильтон и я — образец счастливого супружества. — Это не совсем соответствовало истине, однако сейчас не имело значения, лишь бы Мелисса не пошла по стопам сестры и не сбежала с этим ужасным Рафферти, который был такой же неподходящей парой ее дочери, как и Фрэнсис Браун. — Кроме того, всепоглощающая любовь, как правило, проходит быстро. Она как огонь, который сначала все сжигает, а потом тлеет на угольках. Дружба длится намного дольше, и в ней больше здравого смысла. Бедный Эдвард, он будет шокирован, когда до него дойдет слух. Если надежды Лотти вдруг не оправдаются и она решит вернуться, он уже не простит ее, и она никому не будет нужна. Сомневаюсь, что она подумала об этом, когда пустилась в бегство со своим мистером Ничто.
— Но еще не поздно, — произнесла Мелисса, — она ведь может передумать.
— Надеюсь, что не передумает, — резко возразила ее мать уверенным тоном. — Что сделано, то сделано.
— Но ты ведь не позволишь ей остаться без пенни в кармане!
— Она сделала свой выбор, пусть теперь расхлебывает последствия. А нам и так придется сгорать от стыда.
— Всякий не преминет вспомнить об этом, — печально произнесла Мелисса.
— Все только и говорят, что о смерти Монти. Да, мы еще никогда не находились в центре такого пристального внимания. — Пенелопа тяжело вздохнула, и ее грудь, поднявшись, коснулась третьего подбородка. — А ты-то хоть, Мелисса, не лелеешь мечту сделать то же самое? Я ведь пережить такое дважды не смогу.
Мелисса, подумав о Рафферти О’Греди, только послушно кивнула.
Тем же вечером отец Далглиеш ужинал с Арчи, Джулией и Элизабет Монтегю в столовой поместья. Добравшись на велосипеде до их дома, он, как обычно, прислонил его к стене. По традиции, в дверях его приветствовал Соумз, который, впрочем, теперь был совсем не похож на угрюмого дворецкого с сердитым взглядом, знакомого Далглиешу по предыдущим встречам. Что-то заметно изменилось в выражении его лица. Казалось, что даже его большой нос стал меньше. Поднимаясь по лестнице, священник смог разглядеть его поближе, и вот что сейчас потрясло его сильнее всего: Соумз уже больше не смотрел на свою переносицу с надменным выражением лица.