– Не помешаю? – спросил я вежливо.
Он отмахнулся.
– Вид у тебя… никакой. Ляг полежи, могу дать вина. А я тут заново перебрал свои запасы. Оказывается, твоя магическая штучка очень точно определяет, сколько чего в какой траве… представляешь? Часть травы могу выбросить, засохла, но некоторые корешки, напротив, накопили каким-то образом!
– Не представляю, – сказал я и в самом деле лег на его ложе, закинул ладони за голову. – Мастер, не уйду, пока не научите меня создавать или хотя бы творить вино!.. И буду здесь спать, а вам придется у порога на тряпочке. Не сгоните же гостя.
Он отмахнулся.
– Сгоню. Но с тобой потом-потом, вот закончу… Пока отдохни. Почему возлежишь не во дворце?
– У вас удобств больше, – сообщил я.
– Да ну?
– Ни одна придворная дама на такую высоту не полезет, – сказал я. – Заморится платье держать на весу. Так что понимаю, почему вы под самую крышу.
– Серьезно?
– Там, – пояснил я, – ко мне скорее подберется злодей, чем здесь. А сюда по приказу королевы кого попало не пропустят!.. Те два мордоворота по-прежнему стерегут вход в вашу башню. Колдуйте, мастер, не обращайте на меня внимания. Меня как бы нет, хотя я все вижу!
Он занялся своими травками, а я прикрыл глаза и начал представлять себе мир темной материи, что заполнен такой же темной энергией. Что она за, уже определил для себя, это то, что в народе называют маной, дескать, колдуны собирают и творят чудеса. Темную материю пока не представляю, хотя умом понимаю, она везде, вселенные в ней не крупнее, чем крохотные пузырьки, что могут сколько угодно лопаться и возникать снова, как во время дождя на поверхности бесконечного озера, только вот темная материя не ограничена плоскостью, как рисует мой убогий умишко. Смутно ощущаю, что темная материя вообще существует не только в трех измерениях…
Начал засыпать, как вдруг на грани перехода в сон завис в абсолютной черноте, нет верха, низа, нет времени или гравитации, но все равно испуга почему-то нет, ощущение такое, словно сейчас все еще в материнской утробе, там защищено, и никакой опасности.
Сосредоточившись, раз уж вроде бы не сплю, попытался двигать руками, ногами, повертел головой, все еще темнота, однако появились некие темные массы, что странно, темнота в темноте, донеслись странные бухающие звуки, словно вселенная дает указания галактикам, затем блеснула искорка света…
…я уцепился за нее взглядом и начал всеми фибрами души расширять, расширять, наконец увидел в окошечке часть стены с пучками трав и корешков, ощутил узнавание, и тут же темнота исчезла, я лежу там же, где и лежал, а Рундельштотт стоит у стола и, глядя выпученными глазами в мою сторону, повторяет:
– Юджин… Юджин… Ты цел? Ты… где?.. Юджин…
Я ответил в недоумении:
– Да здесь я… А что, меня плохо видно?
Он проговорил прерывающимся голосом:
– Юджин… Что с тобой случилось?.. Постарайся ответить… Соберись!
Я крикнул уже во весь голос:
– Я здесь, профессор!.. То есть мастер!.. Все в порядке… я рядом!
В теле появилась слабость, я прислушался, отпустил странное состояние, чувствуя, как нечто исполинское уходит из моего тела, пронизывая насквозь, как нейтринный ветер.
Рундельштотт вздрогнул, отшатнулся.
– Ты здесь и лежал?.. Или переносился?
– Здесь, – заверил я. – Это ваши амулеты и заклятия, мастер… Что-то я наконец-то сделал правильно!.. Сработало!.. Меня совсем не было видно? Даже тени?
Он проговорил вздрагивающим голосом:
– Ты не просто исчез, ты совсем исчез… Понимаешь?
– Нет, – ответил я, – как это – совсем?
Он сказал быстро:
– Я вижу тех, кто пользуется простыми заклятиями исчезничества, невидимости или незримности. Даже не простыми. Но ты… а ты все здесь видел?
– Так же хорошо, – ответил я, – как и раньше. Хотя да, сейчас чувствую, что немного что-то по-другому… будто был в другом мире, что рядом, но спрятан от наших глаз… и бесцветный. Может, это и есть мир темной материи, что есть мир чистой магии?
– Что, – спросил он в недоумении, – что за мир темной материи?
– Мир чистой материи, – повторил я. – А в нем темная энергия… что есть именно магия. Ничем ее не уловить, кроме как сам человек всеми фибрами… Что такое фибры – не знаю, наверняка что-то магическое. А что, это объяснение!.. Оно самое умное, пока не придумаем лучше, что вряд ли, я же самый умный на свете, не считая вас, мастер, но вы такой ерундой заниматься не станете.
Он создал две большие чаши с вином, одну ухватил сразу и жадно припал губами к краю. Несколько красных капель сорвались на грудь.
Я взял вторую в обе руки, но спросил:
– Мастер, а если вино не удается создать надолго… оно как?
Он допил, поднял на меня взгляд.
– Вино? А что вино… Как только выпил, уже не вино. Ты думай про то, что сумел, а не про какое-то вино! Ты же совершил такое, о чем даже в древних хрониках никто не упоминал.
Я пробормотал:
– Возможно, тогда не знали о существовании темной материи?
– Ее так и называют?
– Да это так, – ответил я уклончиво, – придумываю термины… Он так же хорош, как и остальные. Ладно, мастер, сейчас вам не до обучения такого олуха. Пойду к себе, но завтра я с вас не слезу! Научиться вино делать – это круче, чем алмазы, кому они нужны?
В своей комнате там же в башне я рухнул на ложе и, закрыв глаза, попытался снова погрузиться в тот же мир. Не вышло, сердце бухает, как молот, в голове будто раскаленные угли кто-то ворочает железной кочергой.
Все логично, все происходит вовремя. Радиоволны существовали всегда, но человек узнал о них не раньше, чем сумел создать ловушку для радиоволн, названную им радиоприемником, то есть приемником радиоволн.
Темная материя и темная энергия существовали изначально, еще до Большого Взрыва, что на самом деле знаменовал всего лишь рождение еще одного из пузырьков в океане Темного мира, но человек узнал о них не раньше, чем подошел к пониманию их сути. От этого остался крохотный шажок к овладению. Причем на этот раз приемником темной энергии может являться также и сам человек с его сложнейшей нервной сетью тончайшей настройки.
Допускаю, что и раньше находились с неким сбоем в генах, улавливали радиоволны или темную энергию, становились магами, но сейчас уже все человечество подошло вплотную, чтобы понять и овладеть этим океаном.
И хорошо, что я успел первым. Первому все пряники. Он успевает снять все сливки, если, конечно, не прощелкает хлебалом. Я вроде бы не слишком щелкаю, а когда щелкаю, то, конечно, это виноват не я, а весь остальной мир, у демократов только так.