И отправляет мне ссылку. Если по уму, мне бы уже пора понемногу прощаться, выключать компьютер, отменять этот просторный дом с печью, чайником и конфетами на кухонном столе и браться за работу. Но я, конечно, иду по ссылке. Отложить дела еще на десять минут – одно из самых больших удовольствий, какие только можно придумать. По крайней мере, для меня.
По ссылке обнаруживается видео. Я терпеть не могу видео, по многим причинам. Но Таня хочет знать, что я на это скажу, а значит, придется смотреть.
На видео – человек с лицом, выкрашенным белой краской, черным ртом и черными острыми треугольниками бровей. Одет он даже хуже, чем загримирован, поверх обтягивающего черного трико громоздится короткий и очень широкий плащ из прозрачного пластика. Зрелище настолько нелепое, что его можно считать прекрасным – в своем роде.
Человек с белым лицом довольно давно умер, это всегда бросается в глаза; впрочем, наверное, только мне. Люди, насколько я знаю, совершенно спокойно смотрят видеозаписи с выступлениями умерших актеров и певцов. При том, что смерти они обычно очень боятся. Настолько, что даже на кладбища после наступления темноты стараются не ходить, а ведь трудно найти на земле места более умиротворяющие. И не дай бог им случайно увидеть безобидное привидение, крик поднимется до небес. При этом видео с участием мертвых люди смотрят с огромным удовольствием. Поразительное противоречие, никогда этого не пойму.
Ладно, не все ли мне равно.
Тем временем мертвый человек начинает петь, и тут я понимаю, что наряд и грим – хорошая, тщательно продуманная идея. По контрасту со столь нелепой внешностью его высокий, не мужской и не женский, почти нечеловеческий голос кажется еще более прекрасным. Отличный эффект.
«Как жаль, что он уже умер, – думаю я. – И как же жаль, что он умирал без меня, достался кому-то из коллег. Я бы…»
А что, собственно, «я бы»? Да ничего. Черт знает какая чушь лезет иногда в голову. Музыка виновата, действует на меня, как водка. Лучше бы мне слушать ее пореже. С другой стороны, куда еще реже? С начала года этот Клаус у меня первый. Да и он только из-за Тани. Спасибо ей, что тут еще скажешь.
Какое-то время я больше ни о чем не думаю, а только смотрю, как он поет. Я знаю, что в таких случаях обычно говорят «слушаю, как поет». Но я именно смотрю.
А потом – еще раз. Я хочу разобраться.
…Таня, заскучав, принимается бомбить меня комментариями.
«Елки! – возмущается она. – Куда ты там пропал? Тебе настолько не понравилось, что ты со мной больше не разговариваешь?»
«Просто посмотрел твое видео дважды, – объясняю я. – Извини».
«Так тебе понравилось?» – радуется Таня.
«Понравилось – неправильное слово, – пишу я. – Мне было интересно. А такое случается довольно редко».
«Слушай, как я рада!»
Вот теперь самое время попрощаться и начать сборы, потому что мне уже действительно пора. Однако я очень хочу прямо сейчас объяснить Тане, почему мне было так интересно. Не то чтобы это действительно важно, просто я люблю с ней разговаривать. А тут такой прекрасный повод.
«У нео рстерянный вид, – торопливо, пропуская буквы пишу я. – Он поет удивительным, невозможным, почти божественным голосом, с совершенно человеческим растерянным выражением лица. Это очень сильно, потому что предельно честно. Двойственная природа человека как она есть. Бесконечное всемогущество, помноженное на ноль бесконечной же слабости, причем произведением может оказаться любое число, но только не ноль. Никогда не ноль. Это поразительно, но оно – так».
Таня какое-то время молчит. И я уже начинаю жалеть о собственной откровенности, но тут она наконец отвечает: «Боже мой, какой же ты отличный! Как здорово все рассказал!»
«Я – да, отличный. И одновременно я – бедный заяц, которому уже пора работать», – пишу я. А сам при этом улыбаюсь до ушей.
«В последнее время стало модно плодить дилетантские рассуждения о математике. Противно читать».
Это, конечно, пишет не Таня. Какой-то незнакомый человек по имени Виктор Шлап. Или под псевдонимом Виктор Шлап, кто его разберет. Так называемые «настоящие» человеческие имена обычно ничуть не более настоящие, чем выдуманные прозвища, поэтому отличить одно от другого я не могу.
«Еще пятнадцать лет назад в интернете можно было спрятаться от дураков, – возмущается мой комментатор. – А теперь все уже тут».
Интересно, откуда он вообще взялся? Всегда был уверен, что меня читает только Таня и несколько ее друзей, по Таниному совету, или просто за компанию. Об их существовании я знаю только по редким деликатным «лайкам» под моими записями о правилах заварки чая, принципиальных отличиях осиновых дров от березовых и прочей чепухе в таком роде. Думаю, мои неизвестные читатели делают это, чтобы я не чувствовал себя совсем уж одиноким и никому не интересным. В моем случае это, конечно, довольно смешно, но само по себе намерение поддержать чужого, постороннего человека вызывает у меня уважение.
Тем неожиданней выглядит появление этого сердитого Виктора, зачем-то встрявшего в чужой разговор.
До сих пор я только теоретически, с Таниных слов знал, что в интернете некоторые люди охотно пристают к незнакомцам, чтобы сообщить им об их несовершенствах. Многие даже специально ходят по ссылкам друзей, или просто читают все подряд, лишь бы найти к чему придраться. Не знаю, зачем им это нужно. Чтобы отвлечься от собственной жизни? Вероятно. Хотя лично я на их месте ни за что не стал бы отвлекаться от жизни, которая и так слишком коротка.
Таня советует в таких случаях сразу банить комментатора. Говорит, глупо позволять неизвестно кому отнимать у тебя время и внимание, не доставляя при этом никакого удовольствия. И теперь я думаю, что она совершенно права. Даже когда в твоем распоряжении вечность, глупо тратить ее на ерунду. Все равно что будучи миллионером, покупать просроченные продукты – только из тех соображений, что серьезного ущерба бюджету это не нанесет.
Интересно, как это делается – технически? Я еще никогда никого не банил. Спросить, что ли, Таню? Или сам разберусь?
Ладно, разбираться в любом случае буду потом, потому что я и так уже везде опоздал. Ну, почти опоздал. Пока еще вполне можно исправить положение.
Но вместо того, чтобы исправлять положение, я устраиваюсь поудобнее, отправляю в рот конфету, запиваю ее остатками уже давно остывшего чая и пишу неизвестному Виктору: «Думаю, пока еще далеко не все, но судя по некоторым косвенным признакам, процесс действительно идет».
И спрашиваю Таню, радуясь поводу обменяться с ней еще парой реплик: «Вот объясни мне, зачем я отвечаю на всякую ерунду?»
«Не зачем, а почему, – сразу откликается она. – Потому что тебе неохота работать! Правда же, я угадала?»
Еще бы.