– На месте узнаешь!
Витяра потащился к Кавалерии, а Рина отправилась за Кузепычем и Афанасием.
Каждый человек – одна какая-то доминантная мысль, одна цельность. Одно препятствие держит. Одно что-то. И почему говорят, что человек сложный? Сложные только барышни, которые не могут выбрать, чего им больше хочется – селедочки или шоколадной конфетки.
Кавалерия
На асфальте у остановки «Универсам» сидит девушка. Спокойно так сидит, хоть на нее и косятся. На ней неприметная куртка с капюшоном, плотные джинсы, неубиваемые туристические ботинки. На руках – перчатки с пластиковыми вставками. Хоть через колючую проволоку перебирайся. Под капюшоном – черная горнолыжная шапка, которая сейчас ничем не отличается от обычной, но мгновенно становится маской с прорезью для глаз и носа, если дернуть ее вниз. В данный момент шапка ничего не скрывает и можно разглядеть худое скуластое лицо. Громадные глаза. Под глазами – синеватые подковы. Брови густые, ершистые. Подбородок узкий, но упрямый. Девушку с таким лицом можно повести за собой на плаху.
По дороге, высматривая непорядки, медленно едет полицейская машина. Останавливается. Из нее начинает медленно вылезать упитанный служитель закона. Видимо, его внимание привлекло, что девушка сидит на асфальте и одета как-то очень альтернативно.
Интерес полицейского к ее скромной персоне не утаивается от девушки. Она встает, поворачивается и идет к забору ближайшей стройки, который близко, метрах в десяти. Идет она неторопливо, почти лениво. Точно так же неторопливо тащится и полицейский. Это как гонка двух черепашек. Полицейский следует за девушкой и наверняка видит ее туристическую сидуху, на которой ручкой написано «Не ходи за мной – я сама потерялась!».
Девушка доходит до забора. Он из тонких листов жести. Такие заборы легко гнутся, но пальцы порой режут до кости. Здесь она весело оглядывается, слегка кланяется полицейскому, подпрыгивает и, едва коснувшись забора пластиковыми вкладками своих перчаток, с легкостью кошки перемахивает на другую сторону. Жесть успевает лишь чуть дрогнуть, а ее уже нет.
Полицейский запоздало срывается на неуклюжий бег. Подбегает к забору. Некоторое время стоит возле него в растерянности. На него с любопытством глядят с остановки. Чтобы не потерять лицо, полицейский тоже пытается подпрыгнуть, но жесть начинает гнуться, забор кренится, и он вовремя понимает, что это не самая хорошая идея.
Служитель закона возвращается в патрульную машину, и та резко срывается с места. Видимо, надеется заехать на стройку через ворота, до которых метров триста.
К остановке подходит троллейбус. Распахивается передняя дверь. Пассажиры послушной цепочкой, как гуси, грузятся в салон. Двери вот-вот готовы закрыться, когда через тот же забор легко перемахивает девушка. Все это время она спокойно ждала с той стороны, вовсе не собираясь в панике бежать через стройку, на что надеялся полицейский.
Девушка заскакивает в троллейбус последней. Троллейбус трогается. Лицо девушки отражается в стекле рядом с надписью «Оплачивайте проезд!». Брови торчат как ежиные колючки, белеет маленький упрямый подбородок, и сверкают два огромных глаза. Да, не красавица, ну и что? Зато она – это она, и разве этого мало? Девушка смотрит на себя и усмехается. И в этой усмешке она отражается как-то сразу и вся.
Конечно же это Юля. Хватит называть ее как-то иначе.
Юля едет в троллейбусе и смотрит по сторонам. Дороги свободны. Троллейбус катит по асфальту бесшумно и быстро, с каким-то внутренним звоном, какой бывает у электрических машинок в парке аттракционов.
Остановки через две кто-то нерешительно касается ее локтя. Юля видит, что рядом с ней с сиденья начинает подниматься молодой человек, который все это время, оказывается, боролся со своей совестью, заткнув уши наушниками.
– Садитесь, пожалуйста!
Юля с интересом разглядывает юношу. Чистенький такой, точно ваткой на палочке помытый. Куртка у него красивая, дорогая, но по чердакам в такой не пошастаешь. Все эти молнии отдерутся, свето-отражательные полосы на рукавах тоже. Да и в темноте выдадут, стоит тому, кто тебя ищет, зажечь фонарик.
– Девушка, ау! Садитесь! – повторяет молодой человек нетерпеливо. Он делает доброе дело, поэтому и хочется покричать.
Юля наконец понимает, что обращаются к ней.
– Да ну! Я не устала! Сиди сам! – отказывается она.
Молодой человек, немного помявшись, опускается обратно и снова затыкается наушниками. Через минуту он опять вскакивает и уступает место уже не Юле, а какой-то другой девушке, вошедшей в троллейбус, такой же чистенькой и порхающей, как и он сам. Перед тем как опуститься на сиденье, девушка кратковременно косится на Юлю, не понимая, почему та не села. Юля демонстративно отворачивается. Порхающая девушка садится и большим пальцем начинает что-то делать в своем смартфоне. Роется в нем точно курица. Юля смотрит на нее, и ей хочется взять ее шапку двумя руками и сильно дернуть вниз, натянув на глаза. Ей хочется выть волком и грызть поручни троллейбуса. Почему все так? Почему одним все, а другим ничего?!
Хотя что, собственно, не так? Разве каждый не получил именно то, чего хотел?
Молодой человек все-таки оторвал пятую точку от сиденья. Герой! Родина тебя не забудет, и военкомат наградит! Легкомысленная дурочка села и копается в телефончике. Тоже правильно. Вдруг там что-то важное потеряется? Сама же Юля осталась гордой, но сильной. Разве не этого она хотела?
Но все равно горечь не отступала. Юля собралась уже осторожно боднуть лбом троллейбусное стекло – просто чтобы охладиться, как вдруг чья-та тяжелая рука легла ей на плечо. Она резко обернулась, готовая, если потребуется, врезать локтем и сразу бежать. За ее спиной стоял грузный смуглый мужчина и грозил ей пальцем.
– Слюшай! Ты ныкуда не уходи, да! – сказал он.
– Это еще почему? – грубо спросила Юля.
– Полосатый шмэл на тебе! Ты ровно стой! Я его убивать буду! – сказал мужчина и стал осторожно заносить ладонь.
На другом своем плече Юля увидела большую, тусклым золотом облитую пчелу. За мгновение до того, как добровольный помощник накрыл ее ладонью, Юля шарахнулась и, отпрыгнув от него, выскочила из троллейбуса.
Пробежала несколько метров. Остановилась. Опять уставилась на плечо. Она была убеждена, что пчелы там больше нет. Улетела. Но та сидела, даже пританцовывала, бегая по кругу, точно собака, которая проминает снег перед тем, как улечься.
Юля щелкнула пчелу пальцем. Та, не слетая, перебежала по ее куртке на спину. Пока она бежала, Юля безуспешно пыталась дотянуться и сгрести ее рукой. Не получилось. Потерлась спиной о дерево – снова не получилось согнать. Наконец пчела появилась на другом плече и опять начала вертеться. Юля схватила ее, на миг ощутив литую, совсем не пчелиную тяжесть, и швырнула пчелу в урну, где, зажженная, видимо, окурком, дымила бумага. Попав в дым, пчела на секунду потерялась и хотя и появилась из урны почти сразу, за Юлей не полетела, а бестолково закружилась вокруг.