– Чёрт, нет времени… поговорить бы не спеша… мне понадобится полная информация по этому вопросу.
– Сброшу на защищённый е-мейл через час.
– Второй раз слышу от тебя о неймсе, он и в самом деле так эффективен?
Зернов усмехнулся:
– Я лично его испытывал.
– Он может пробивать танки?
– Он уничтожает танки! И любую другую технику! В зависимости от мощности излучателя и конфигурации электромагнитного пакета пробивает дырки в любом материале, а на дальности свыше километра превращает в пыль любой объект, будь это сарай или танк.
Тригоркин, с сомнением прищурясь, покивал:
– Понятна реакция Сойло, он хочет быть монополистом в применении такого эффективного оружия. Хорошо, Денис Самойлович, я на вашей стороне. Встречусь с президентом и объясню ему ситуацию. Покажете неймс в действии?
– В любой момент.
– Извини, убегаю. Жду материал.
Зернов протянул руку и встретил такую же крепкую ладонь председателя Совбеза.
Проснулись рано, однако нежились в кровати, пользуясь возможностью никуда не спешить, говорили о том, что лучше взять с собой в Кострому, заезжать ли в Судиславль, и о тысяче других важных и неважных мелочей. Перетягивали одеяло на себя, с хохотом, доперетягивались…
В начале восьмого пили кофе, опять же в постели, и ели яичницу, которую приготовил Афанасий.
И вдруг позвонил дед.
Афанасий, допивавший кофе, дистанционно – голосом – включил айком:
– Кто так рано?
– Не признал, внучок, по звуку? – раздался бодрый голос Геннадия Терентьевича.
– Дедуля!
– Именно что. Мне принесли известие, что ты с жёнкой собираешься ехать в Судиславль. Правда, что ли?
Афоня перевёл взгляд на Дуню, фыркнувшую в ответ на слово «жёнка».
– Кто принёс?
– Сорока на хвосте.
Афанасий засмеялся. Прибауточки деда всегда улучшали настроение, и он вдруг понял, что соскучился по родственнику. В последний раз они виделись ещё до перевода Геннадия Терентьевича в Чкаловский.
– Собирались сегодня в Кострому.
– Чего в Кострому?
– Вообще-то едем в Русиново, к Дуниным родичам, но решили заехать и в Кострому.
– А на родину не хошь заехать?
Афанасий с Дуней переглянулись. Она кивнула.
– Заедем, если надо.
– Меня отпустили на пару дней в Судиславль, просил хозяйство проверить, кое-что забрать хочу, в баньку к Мишке напрошусь, да и вообще распоряжения дам по дальнейшему уходу.
– Значит, возвращаться к прежнему образу жизни ты не планируешь.
– Планирую, но позже, так захватишь с собой?
– В любое время, когда скажешь.
– Да чего мне собираться, кожушок накинул и в путь. Когда вы хотели выезжать?
– Часов в десять.
– В Чкаловский не по пути?
– Заедем, бешеной собаке сто вёрст не крюк.
– Узнаю родственные речи, – хрюкнул дед с удовлетворением. – Запоминай адрес: улица Зелёная, одиннадцать. Подъедешь – позвони, моя хоромина на территории заведения, мы выйдем.
– Мы?
– Да охранника ко мне приставили, – с досадой сказал Геннадий Терентьевич, – иначе не отпускают. Уместимся? Молодой парнишка.
Дуня кивнула.
– Хорошо, не переживай, люди заботятся о великом изобретателе, ты же главный по нашим тарелочкам.
Пахомов выключил телефон, развёл руками:
– Честное слово, я не хотел…
Дуня прижала пальчик к его губам.
– Я ничего не имею против твоего дедули, он хороший человек, мы его все уважаем. Собираемся?
– Да! – сказал Афанасий, целуя любимую.
В принципе долго собираться не пришлось. Дуня заранее приготовила личные вещи, осталось только присоединить одежду и обувь по погоде да позаботиться о питье и бутербродах на дорогу.
Снесли сумки в «Ниссан». В начале одиннадцатого выехали из Королёва, в половине первого были в Чкаловском, наблюдая, как на военном аэродроме слева садятся самолёты. Подъехали к дому номер одиннадцать, а точнее, к огороженной высоким забором территории с комплексом зданий, которые принадлежали Министерству обороны и назывались, как знал Афанасий, «закрытым объектом номер шестьдесят семь», или «Технотроном». Здесь же располагалась и лаборатория, в которой работал теперь дед.
Он вышел ровно в час, одетый в чёрную зимнюю парку с капюшоном. Рядом с ним шагал скромно одетый молодой человек с чубчиком, загорелый, симпатичный, на лице которого застыло стеснительное выражение. У него был нос пуговкой, крутой лоб и прозрачно-серые глаза. С виду телохранитель Геннадия Терентьевича не производил впечатление крутого спеца, но Афанасий заметил, как он идёт, упруго и раскованно, как несёт сумку и держит тело, и понял, что перед ним боец высокого класса.
– Вот, знакомьтесь, – подошёл к машине изобретатель неймса, обнял вышедшего внука. – Степан.
Парень кивнул, бросив на Афанасия оценивающий взгляд; в этом взгляде было столько профессионального опыта, внимания и сосредоточенности, что Афанасий абсолютно укрепился в правильности своего восприятия.
– Афанасий. – Рука парня оказалась сухой и твёрдой, как деревяшка. – А это Дуня.
Девушка, раскрасневшись, – она тоже вылезла из кабины, – разулыбалась.
– Ну и хорошо, – приобнял её Геннадий Терентьевич, – выглядишь божественно! Поехали, что ли?
Таким образом они и оказались на родине, поменяв планы, но нисколько не пожалев о потере времени, так как и Афанасий, и Дуня не отпускали память о детстве, проведенном на окраине Судиславля.
Впрочем, уже позже Афанасий пожалел-таки о посещении дедова дома, хотя и по другой причине. А пока они с радостными воспоминаниями устроились в доме – приехали к пяти часам вечера, ещё засветло – и пошли в гости к дяде Мише, родному дядьке Дуни, встретившему их с радостно-удивлёнными объятиями, потому как он вовсе не ждал племянницу, да ещё и с мужем. А узнав, что приехал и Геннадий Терентьевич, дядя Миша и вовсе растрогался.
– Мою дивизию! Он же мне как брат родной, пойду потискаю! Санька Вавин баньку затопил с обеда, как знал, что вы приедете, так ты забеги к нему.
Дуня и Афанасий переглянулись.
– Пойдём прямо сейчас? – предложил он.
– Нет, вечером, – не согласилась она. – Дай мне оглядеться, по двору пройтись, я же здесь всю жизнь прожила, сердце сжимается.