– Тогда мы привезем вам несколько бутылей с водой и растопим камин в соседней комнате. Водопровод в этом доме старый, как и все остальное. Трубы проложены неглубоко, нужно их выкапывать и снова укладывать, но уже на большей глубине, тогда они не будут замерзать. Что же до электричества… Словом, дом красивый, но годится только на то, чтобы изображать его на всяких рождественских открытках. Жить в нем, да еще в двадцать первом веке, практически невозможно. Я вообще не представляю, как Калли умудряется сводить концы с концами, живя на одну только пенсию. А сейчас истекает и срок договора на аренду всего хозяйства. Конечно же, все это не могло не тревожить ее, и вот результат!
Вера повела Мелиссу наверх. Там располагалось несколько спален, но, пожалуй, пользовались лишь одной. Такая же заброшенная и неуютная комната, как и все остальные в этом доме, и такой же полный беспорядок в вещах. Зато в конце коридора, уже почти под самой крышей, обнаружилась вполне приличная комната. Вид у нее, правда, был нежилой, пахло плесенью, но зато все было более или менее чисто. Оставалось лишь проветрить комнату, немного обогреть ее да смести пыль с мебели. Для пристанища на одну ночь сгодится.
Вместе с Верой они убрались на кухне, потом Вера повела ее на конюшни и познакомила с постояльцами приюта – лошадками и осликами. Сама же она тем временем метнулась в деревню и привезла из дому термос с горячим супом, буханку хлеба и молоко.
– Ужинать будете у нас, и это приказ! – предупредила она Мелиссу, выкладывая провизию на стол. – Расскажете нам об отце, посвятите в свои музыкальные планы, как и где вы собираетесь начинать свою артистическую карьеру.
Именно за ужином в доме Хейзов Мелиссе сообщили хорошую новость.
– Я позвонила в больницу, – сказала Вера, – наплела им с три короба. Рассказала, что вы явились к нам чуть ли не из страны Оз, что вы – родственница Калли, и в результате получила разрешение на то, чтобы вы навестили Калли завтра после обеда. Но не более пятнадцати минут, и то, если она будет чувствовать себя сносно. Пока же к ней пускают только меня и жену викария. Но я почему-то думаю, что вам она обрадуется больше.
– Вы очень добры к ней! – осторожно заметила Мелисса.
– О, сущие пустяки! У нашей Калли такое благородное сердце! Скольким людям она помогла в свое время, особенно всем этим молодым сорванцам из городских. Знаете, в юном возрасте легко оступиться и испортить себе жизнь навсегда. Но Калли пользовалась абсолютным доверием у всех трудных подростков. Воистину она давала им второй шанс начать жизнь сначала. А ведь это так важно для любого из нас – иметь по жизни второй шанс, не правда ли?
Они засиделись за разговорами далеко за полночь. Хейзы рассказали ей историю образования питомника, о том, как и кто организовывал фонд, который был учрежден специально для оказания помощи бездомным животным, о странной парочке, Мадж и Алфи, стоявшей у истоков этого благородного начинания, а еще о том, что по деревне упорно циркулируют слухи, что в годы войны Калли работала в разведке и выполняла какую-то секретную миссию.
– Но она никогда и никому не рассказывала о своей работе. Из нее щипцами не вытянешь ни единого слова о ее прошлом. Только Мадж как-то раз обмолвилась, что Калли прошла через жуткие испытания в концлагере. Замечательная, по-настоящему героическая женщина!
Необычно это было – спать одной в пустом старом доме, слушать, как поскрипывают половицы, стоит тебе только сделать шаг, как позвякивают стекла под порывами ветра в рассохшихся рамах, вслушиваться в редкие ночные звуки, долетавшие со двора. Какой контраст в сравнении с привычным шумом большого города, который не спит даже ночью и в котором все так же сигналят автомобильные клаксоны, несутся куда-то машины, визжат тормоза. От здешней же тишины моментально закладывает в ушах.
В тусклом свете пламени догорающего камина Мелисса внимательно разглядывала комнату, словно искала в ней то новое, что открылось ей в облике Каролины из рассказов супругов Хейз. Картины с обычными пейзажами на стенах, что они могут сказать о вкусах хозяйки? Одно она знала точно: Каролина совсем не такая, какой она себе ее представляла. Судя по обилию книг в дешевых бумажных переплетах, она заядлый книгочей. Ее музыкальные вкусы весьма архаичны: немного классики, но в основном джаз начала сороковых годов. Много фотографий лошадей и осликов, снимки незнакомых людей. На каминной полке под толстым слоем пыли множество сертификатов, розеток, почетных дипломов и грамот как напоминание о давно минувших успехах и победах. В серебряной рамочке фотография: две женщины беседуют с принцессой Анной. Этой комнатой давно никто не пользуется. Судя по всему, жизнь Калли протекала только в конюшнях и на кухне. Мелиссе стало грустно. Женщина, столько сделавшая для других, умевшая вселять в людей надежду и веру, сама жила заброшенной жизнью одинокого и никому не нужного человека. Ни уюта, ни элементарного комфорта… Как она отнесется к моему завтрашнему визиту? Выставит за дверь или захочет поговорить? Внезапно Мелисса поняла, как ей необыкновенно важно и как нужно обязательно обрести контакт с этой женщиной.
Какая же это скука – валяться в больнице без дела! Калли волновалась за своих питомцев, переживала, как справляются без нее Вера и Роджер и нашлись ли им помощники. Конечно, супруги Хейз большие молодцы! Сами вызвались поработать на ферме на время ее болезни, но Калли совсем не хотелось грузить этих славных людей всеми своими проблемами, коих у нее было более чем достаточно. Больше всего ее волновал водопровод. Если трубы заморозились окончательно, тогда это беда! А еще ей надоело лежать днями, опутанной со всех сторон проводами и датчиками. Приборы постоянно мигают, пульсируют, пищат, пипикают, действуя ей на нервы. Калли попыталась проявить какой-то то интерес к соседкам по палате. Но очень скоро все эти кашляющие и бессвязно бормочущие старухи, такие же немощные, как и она сама, ей изрядно надоели. Скорее бы домой, мысленно твердила она, скорее домой!
Доктора и медсестры суетились вокруг нее, задавали всякие разные вопросы, но она-то прекрасно знала, отчего у нее случился приступ.
– Просто я перетрудилась, устала, мало ела, а в доме было холодно, – пыталась она объяснить тем, кто ее слушал. Чего она недоговаривала, но чего отчаянно боялась, так это того, что вся их возня вокруг ее персоны кончится тем, что они постараются запихнуть ее в какой-нибудь дом для престарелых, где, конечно, будет тепло и уютно, но куда она не отправится ни за что на свете, даже под страхом смерти. Уж лучше дать дуба прямо на работе посреди конюшни, чем сидеть божьим одуванчиком в стеклянной клетке и терпеливо ждать своего конца. К тому же она категорически не приспособлена к жизни в коллективе. Все, что ей надо, – это лишь немного помощи по дому и на конюшнях, но когда нет лишних средств, то везде приходится поворачиваться самой. Вот она и крутилась как белка в колесе, пока ее не свалил проклятый приступ. Да, все очень запуталось в ее хозяйстве. Какой-то крючкотворец постоянно дышит ей в затылок, все бубнит, что нужно распродавать питомцев и ликвидировать хозяйство. Как бы не так!