— Всего двух, — отозвался Фабиан, направляясь к кабине трейлера. — Но я могу подождать с ними до завтрашнего дня, — добавил он примирительным тоном.
— Ты молодец, — смягчился мужчина. — Думаю, в твоем фургоне есть все, что тебе нужно.
— Ясное дело, — отозвался Фабиан, забираясь в кабину.
— Вот и лады, — заключил сторож, снимая плащ и резиновые сапоги, которые никак не сочетались с его темно-синим костюмом и начищенными ботинками. — Я буду у себя в доме — вон там. — Он показал на жилой прицеп, стоявший в лесу. — Когда придет хозяин, скажи ему, пусть подпишет сопроводительные бумаги, — добавил он, уходя прочь.
— А то как же, — ответил Фабиан, захлопывая дверь кабины. С минуту постояв в гостиной, он поднялся в альков и открыл одно из боковых окон. Лег на кровать, повернув голову к окну.
В альков ворвалась струя свежего воздуха. Пахло осенью, смесью влажной земли и сухого дерева, листьев и травы, к которым примешивался едва заметный запах лошадей и конюшни. Особняк был отделен от конюшни дубовой рощей. Он подумал, что в одной из комнат главного здания с открытыми окнами, куда врывался легкий ветерок, прикасавшийся к его плечам и охлаждавшим его грудь, находится Ванесса.
Разбудил его приглушенный смех и скрип колес, катящихся по гальке. Он тотчас открыл глаза. За окном было темно, и деревьев не было видно.
Не успевший прийти в себя, озябший, Фабиан заставил себя подняться. Впервые за несколько дней он разделся, принял горячую ванну и побрился. Он решил надеть хороший костюм, который лет десять назад ему сшили в Лондоне. Сорочка была также воспоминанием о былых временах — не шелковая, некогда заказанная для него в Риме, а ее хлопчатобумажная копия, одна из тех, которые сшили для него в Ла-Романа во время его последнего турнира в поло с участием Юджина Стэнхоупа.
Одевшись, он подошел к зеркалу и вздрогнул при виде худого мужчины, разглядывавшего его, бледность лица которого подчеркивалась устаревшим покроем костюма, все это так резко отличалось от образа молодого мужчины в жокейском костюме и от того рыцаря с розой в руке, шпагой на боку и пером на шляпе, каким он был несколько месяцев назад на лужайке перед особняком.
У двери трейлера он постоял в раздумье, еще не успев прийти в себя после поездки. Он не знал, стоит ли позволить этой минуте миновать, не омрачая ее сомнениями, или же усомниться, прежде чем она миновала.
Он вдохнул прохладный вечерний воздух. Сознание того, что ему предстоит лишь непродолжительная прогулка, каковы бы ни были ее последствия, прежде чем он, возможно, окажется вместе с Ванессой, взбодрило его, словно ожидание предстоящей игры в поло, заполнило пустоту в душе. Он уже не удивлялся странному стечению обстоятельств, которое вновь привело его сюда, в Тотемфилд, чтобы прятаться в темноте, как одиночка, как непрошеный гость, вторгшийся в чужую семью.
Он шел дубовой рощей, чувствуя, что бальные туфли ему жмут. Вот и особняк, свет окон озарял его фигуру, скользившую мимо припаркованных автомобилей. Поднявшись по невысоким мраморным ступеням к входной двери, он нажал на украшенный розеткой звонок.
В ответ на звонок тотчас же открылась дверь. Темнокожий слуга в ливрее приветливо улыбнулся гостю.
— Добрый вечер, сэр, — произнес он.
— Добрый вечер, — отозвался он. — Я опоздал?
— Никогда не поздно получать удовольствие, сэр, — улыбнулся слуга.
С видом старого знакомого Фабиан прикоснулся к его плечу.
— Ты ведь Джозеф, не так ли? — спросил он.
— Брэди, сэр. Просто Брэди, — отозвался негр, тронутый интересом, проявленным к нему новым гостем.
— Скажи мне, Брэди, а где все?
— Мистер и миссис Стэнхоуп и их гости закусывают в библиотеке.
— А мисс Ванесса?
— Мисс Ванесса тоже в библиотеке, — отозвался Брэди.
Взяв Брэди за руку, Фабиан привлек его к себе с дружелюбно-заговорщическим видом.
— Когда мисс Ванесса звонила мне, она сказала, что желает поговорить со мной наедине, прежде чем мы выйдем к гостям. Послушай, Брэди, отведи-ка меня в ее комнаты, а потом найди мисс Ванессу и скажи, что ее ждет старый учитель, но не говори об этом больше никому. Пусть это останется тайной для нас троих. Ты постараешься ради нее, Брэди?
— Разумеется, сэр, — отозвался слуга. — Ступайте за мной. — Они прошли по холлам слишком быстро, и Фабиан лишь мельком заметил мерцание света и полированного дерева, стуча каблуками по мраморному полу, затем ступая по ворсистым коврам, освещенным хрустальным торшером, лучи которого падали на обстановку и лестницу.
Шагнув в сторону, они уступили дорогу нескольким слугам, которые, ловко балансируя, несли подносы с напитками и закусками.
Брэди провел его наверх, в конец длинного коридора, увешанного яркими картинами и портретами. Снизу послышался взрыв смеха и шум голосов.
Остановившись перед какой-то дверью, слуга негромко постучал, затем провел гостя в прихожую, освещенную лишь небольшой лампой в виде каретного фонаря.
— Располагайтесь, сэр, — сказал Брэди, показав на диван. — Мисс Ванесса сейчас придет. — И с этими словами бесшумно исчез за дверью.
Пройдясь по кабинету, Фабиан приблизился к спальне Ванессы. Провел ладонью по комоду, посмотрел на милые безделушки, украшавшие комнату, скользнув взглядом по ее кровати. Это были предметы ее интимной жизни, существовавшие до того, как он вошел в нее, и останутся таковыми после его ухода из нее, — вещи, которые ей дороже, чем любой человек.
Он вернулся в кабинет. Вторая лампа освещала на письменном столе две его заключенные в рамки фотографии: на одной из них, вырезанной из одного журнала, взявшего у него интервью относительно современного состояния конного дела, он был снят верхом на пони на фоне Фейрфилдского клуба. На второй он, сидя верхом на Капитане Ахаве, принимал в Мэдисон Сквер Гарден из рук Ванессы приз за второе место.
На столе лежала стопка распечатанных писем, адресованных Ванессе. Он пощупал толстые конверты и взглянул на обратный адрес на первом из них. Письмо было от Стюарта Хейворда. Фабиан тотчас пожалел, что увидел их. В своих отношениях с миром — будь то природа или люди — он опирался лишь на то, что было результатом его собственных поступков, что требовало его непосредственной реакции. Он больше не станет смотреть в замочную скважину, читать чужие письма, разглядывать чужие вещи, считать чужие деньги. Проникновение без спросу в чужую жизнь в глазах Фабиана было чревато утратой целостности собственного мира.
При звуке шагов он повернулся к двери. Фонарь в прихожей осветил Ванессу. Вечернее платье делало ее более взрослой, более женственной.
Она смотрела на мужчину, ожидавшего ее в ее комнате. Пытаясь разглядеть его в полумраке, она подошла поближе, и на лице ее появилось изумленное выражение. Ни слова не говоря она приблизилась к нему, обняла за шею, прильнув к нему всем телом, прижала свое лицо к его лицу, принялась гладить его лоб и волосы.