Через полминуты Роберт стал свидетелем того, как Ричи улепетывает по зеленой аллее вдаль. Холст остался лежать на столе. Роберт поспешно сложил его и убрал во внутренний карман, не дожидаясь появления крикуна.
− Извините, детектив… − подошедший к столику толстяк вытирал руки о белое полотенце, свисающее с плеча.
Роберт кивнул, давая понять, что извинения принимаются. То, что его узнали, у него уже не вызывало удивления.
− Я Крол. Хозяин этого трактира, − толстяк улыбнулся во весь свой белозубый рот и развел пухлыми руками. − Он что-нибудь украл у вас?
Роберт вспомнил про съеденную отбивную.
− Нет, ничего не украл.
− Чертов Ричи, − Крол погрозил кулаком в окно. Роберт глянул на улицу, но Ричи там уже не было. − Сэм же зарекся пускать этого дурачка в трактир. − Толстяк посмотрел на остатки пищи в тарелке детектива: − Хотите что-нибудь еще?
− Нет, спасибо, − после встречи с Ричи, и особенно с сопутствовавшим его появлению запахом, у Роберта отпало всякое желание обедать.
− Вы должны простить его. Он всегда был малость двинутым. Многие стараются этого просто не замечать. Правда, подворовывает немного, а так он совершенно безобиден. Опасности не представляет, иначе его давно бы отправили в Баранбу. Ведет скромный, никого не волнующий образ жизни. Живет один. Одним словом, Тихоня.
Роберт вспомнил о Баранбе. Закрытая клиника для душевнобольных в Аристаде. В период расследования одного важного дела ему пришлось там однажды побывать. То посещение здания с черными стенами и звенящей, мертвой тишиной добавило ему седых волос на голове.
− А я его уже простил, − детектив пожал плечами и улыбнулся. Наверное, это было лучшее, что он мог сделать, чтобы Крол от него отстал.
− Что ж, в таком случае заходите к нам вечером. У нас отменные ужины!
Роберт торопливо закивал и поспешил расстаться с «пристрастиями».
Думая о Ричи, странном парне, в котором уютно уживался безусловный талант и легкое безумие, он вспоминал его слова о будущем Ариголы, и рука его сжимала холст, запечатлевший красоту и катастрофу.
Повторный визит в дом Икера Агриколы принес все тот же результат. Снова тихое ожидание за дверью. Снова шорох за стеной. И снова молчание.
Ближе к заходу солнца Роберт Блатт повернул на Минеальму и направился в отель.
Как ни старался он отвлечься от воспоминаний, связанных с Мелиссой Моной, сделать этого не мог. Его настойчиво преследовал знакомый образ. Предельно чувственное создание со светлой душой и темной тайной. Что он хотел услышать от нее? Где мог ее найти?
Никогда раньше он не испытывал подобных чувств. Влекомый ими, он касался руками ее длинных черных волос и заглядывал в зеленые глаза. Он прижимал ее к себе и… целовал. И поцелуи эти − дань первому касанию, не прекращались в тот момент, когда их губы размыкались. Их трепет − райское блаженство, продолжал волновать его плоть и после того, как в дымчатом облаке мысленного взора растворились контуры ее желанного лица.
Ему самому всегда казалось, что в душе его не осталось места для чувственных терзаний, взлелеянных поэтикой возлюбленного тела. Нет места там и для блаженства, что сулили нежные уста. И места нет для счастья.
Он посмотрел в небо − там остался шлейф ее мокрого платья, там вздымался абрис ее растрепанных волос. Он затаил тревожное дыхание и, теряя далекий силуэт, испытал необъяснимый страх. Один лишь вздох, благоговейный, осторожный, он вырвался нечестно и в самый последний момент разрушил ту гармонию, которая возникла в душах обоих пленников судьбы. Но…
Как ни странно, созвучие сердец осталось. Его невозможно было разрушить окончательно. Ни вздохом, ни прикосновением. Притяжение сердца к сердцу было слишком велико, чтобы потонуть во мраке одного камео, прописанного лишь для этой встречи.
И Роберт знал, что с этим чувством ему придется жить.
Где-то на середине пути, когда он сворачивал на угол Первой Нижней и проспекта Макалая, ведущего прямиком к «Ниагаре», в салоне автомобиля заиграла мелодия телефонного звонка. Он потянулся к мобильнику и нажал на кнопку.
− Детектив Роберт Блатт? − проговорил взволнованный голос. − Это я, я… Итан Скуд. Вы должны меня помнить, мы разговаривали сегодня утром… Вы приходили к нам в дом на Голубиной площади…
− Да, конечно, я помню, − ответил Роберт, чувствуя волнение, которым буквально наполнялась трубка.
− Мой сын не вернулся из школы…
Вместо отеля Роберт взял курс на Голубиную площадь. Ему хватило десяти минут, чтобы вновь оказаться у знакомого дома под номером восемнадцать.
Под сенью приземистого вяза стоял Итан Скуд и курил. Вид у него был совершенно потерянный. Подойдя к нему, Роберт не стал ни о чем спрашивать, а предпочел дождаться, когда тот сам заговорит.
− Извините, что так поздно, − сказал Итан. Сигарета его уже почти стлела, и мерцающий огонек у самого фильтра, должно быть, больно обжигал дрожащие пальцы.
− Я ждал его возвращения до самого последнего.
− Зачем тянули? Я же предупреждал вас, − Роберт старался не придавать голосу обвиняющего тона, говорил спокойно, не спеша.
− Я не воспринял ваши слова всерьез.
− Вы звонили в полицию?
− Да. − Дымящийся фильтр упал на землю − видимо, боль от ожога стала невыносимой.
Итан сжал ладонь в кулак и тут же достал новую сигарету. И только, когда зажегся огонек, Роберт увидел, что он плачет.
− Как только они приедут, я скажу им, чтобы к вашему дому приставили охрану.
− Она уже не нужна.
− Поверьте, так будет лучше.
− Вы не понимаете… Его уже нет в живых! Нет!
− Уверен, что ваш сын найдется.
− Нет, − Итан отчаянно замотал головой. − Он не вернется. Его убили!
− Прошу вас, успокойтесь. Мы обязательно найдем Майкла. Я обещаю, что приложу все усилия…
− К черту вас! И все ваши усилия!
Итан закрыл лицо руками и опустился на колени. Теперь уже, открывшись искренним рыданиям, точившим его душу после часа икс, он мог оплакивать сына сколь угодно долго.
− Почему я не послушал вас? Почему? Почему?!!
У Роберта не было ответа на этот вопрос. Как не было у него и уверенности в том, что Итан еще способен надеяться на лучшее.
− Если бы послушал, ничего бы не произошло… Как глупо, господи, страшно глупо…
− Каждый из нас силен задним умом. Успокойтесь, это не ваша вина.