Убивать.
Я думаю, что буду рабом своих инстинктов вечно. Ведь именно столько я собираюсь жить.
− Ничто не предсказывало вашего скорейшего выздоровления, Мартин! Показания приборов давали нам полную картину вашего состояния, и эта картина была неутешительной. Был всего один процент из ста, что вы очнетесь. И доля процента, что это произойдет в ближайшее время. Но вы опровергли все теории!
Слушая доктора, Мартин никак не мог понять странность своих ощущений, их природу. В первые минуты у него проскальзывала мысль о том, что это последствия лекарственных препаратов, со щедростью вколотых в его вены. Беспокоил зуд в зубах, четыре из которых выделялись особенно сильно из стройного ряда своих соседей. Они были огромными, и лишь плотно сжатые губы скрывали их настоящую остроту. Пальцы рук сводило. Суставы хрустели и, кажется, медленно удлинялись. Но то, что последовало за всем этим, никак нельзя было отнести к воздействию каких-либо наркотиков.
Это был голод. Необузданный, неистовый, дикий.
Он сказал об этом доктору. Тот тут же распорядился принести Мартину скромный обед. Полтарелки нежирного бульона и хлеб. Но Мартин есть не стал, сославшись на тошноту.
Доктор улыбнулся и сказал, что это обыкновенная реакция пустого, измученного лекарствами желудка на первую пищу. И он был бы триста раз прав, если бы не одно «но». Одновременно с отвращением к Мартину пришла жажда, утолить которую он попытался содержимым стакана, стоявшим на подносе. По вкусу это был березовый сок. Но сок этот, едва влившись в его горло, вызвал в нем резкие спазмы.
− Вам будет лучше, Мартин, − доктор Ризенталь поспешил его успокоить. − Только нужно время. Вы пришли в себя после столь плачевных прогнозов… А это, знаете ли, настоящая удача, − назидательно проговорил он, не забывая качать лысой головой. − Завтра вас обязательно осмотрит консилиум врачей, и я озвучу вам предположительные сроки вашего окончательного восстановления. Укус больше вас не беспокоит? − спросил он, склоняясь над пациентом.
− Нет, уже нет, − ответил Мартин, посматривая на белую повязку. − Только вот голод… Никак не пойму, чего во мне больше: голода или жажды. Они соперничают между собой, сменяют друг друга с неистовой болью… а боль терпеть я больше не могу.
− Это явление временное. Сейчас я сделаю вам укол, и боль утихнет, − доктор полез в карман за шприцем. − Вопреки нашим опасениям волчий укус оказался не таким уж и страшным. Гораздо больше меня волнует травма вашей головы. Именно из-за нее вы впали в кому. − легким нажатием он выпустил из шприца воздух.
− Думаешь, с головой у меня хуже, чем с ногами? Но соображаю я прекрасно и вижу перед собой цель.
− Что, простите?
− Чашу, полную крови… − Мартин оскалился и зарычал, словно зверь.
Сердце его еще размышляло, хотя мозг уже давно все решил.
− Мартин! − воскликнул доктор Ризенталь, но было уже поздно. Он отступил назад, шприц выпал из его руки…
− Где детектив, док? − прошипел пациент на ухо своей жертве.
− Кто?
− Парень, который ехал со мной в машине… черные кудри, серые глаза, живое такое лицо…
− Детектив Блатт?!
− Он самый.
− Я не знаю… Отпустите!
− Где он?
− Совсем недавно он приходил к нам в клинику. Справлялся о вашем здоровье…
− Где он сейчас?
− Не знаю!
Когти новорожденного вампира впились в плоть жертвы и с упоением, достойным столь долгожданной трапезы, стали раздирать ее в клочья. Одним рывком Мартин притянул к себе голову несчастного, клыки его обнаружили сами себя. Теперь он понял, почему его зубы стали такими большими и острыми. Ими легко можно было прокусить человеческую шею…
Доктор не успел и рта разинуть, как Мартин уже пил его вялотекущую кровь из раны в горле. Его удлинившиеся пальцы обвивали лысый затылок, когтями оставляли на нем глубокие порезы.
Вот такое блюдо ему пришлось по вкусу! Вот такое блюдо ему нравилось. Оно утоляло голод. Утоляло жажду. От него не было спазмов и коликов. Наоборот, от него было хорошо в животе. Оно не было алкоголем или наркотиком, но давало практически те же ощущения. И самое главное − от него становилось тепло!
Отбросив пустое тело в сторону, Мартин слез с больничной койки и встал на четвереньки на полу под ней. Там притаилась растекшаяся лужа крови. Он смотрел на нее с полминуты. А потом лег на пол и принялся слизывать вожделенную жидкость, словно оголодавший пес.
Покончив с лужей, он выпрямился, расправил плечи и сделал первый шаг. Ходьба в новом облике была другой. Более легкой, что ли, более осязаемой. Каждой клеточкой своих стоп он чувствовал малейший изгиб, малейшую трещинку в холодных плитках пола. Он соприкасался с ними и обретал новую силу. Застыв на месте в центре палаты, он огляделся.
На кровати лежало белое одеяло в крупных пятнах крови. Под кроватью − труп. Решение надеть халат доктора пришло спонтанно, но было непременным условием его благополучного побега из клиники.
Когда с переодеванием было покончено, до него донеслись шаги за дверью. Кто-то направлялся по коридору к его палате. Не пройдет и минуты, как этот кто-то войдет сюда и увидит его, еще не успевшего смыть кровь с лица, запыхавшегося, бешеного, ненасытного…
Пусть заходит, решил Мартин, я встречу его, как надо.
…Выбраться из клиники оказалось непросто. В длинных коридорах с множеством дверей бродили студенты в белых халатах и суетливые медсестры. Ему пришлось убить двух из них и еще одного врача. Хотя с врачом он повозился. У него оказался скальпель, которым тот отчаянно размахивал в безуспешных попытках защититься.
Но в конце концов Мартин поймал его за руку и вцепился чуть повыше кисти, намертво сомкнув челюсти на запястье.
Потом он затерялся в толпе крикунов и паникеров, облепивших тела случайных жертв, и незаметно покинул здание.
Через пять минут после произошедшего молодой человек в белом докторском халате шел по обочине пустынной Минеальмы, облитой лучами утреннего солнца. Шел уверенной походкой, не отбрасывая тени.
Мартин Эбис ходил по городу все утро. Странно, но никто не замечал в нем мертвеца. Он так же дышал, так же мог смотреть на солнце (хотя и с некоторыми оговорками), так же говорил и видел, но был словно не в своем теле.
Смутные воспоминания одолевали его. Поездка в проливной дождь, человек на переднем сиденье трясущегося автомобиля, девушка в белом платье… Кто она? Кто этот парень за рулем автомобиля? И кто он сам? Ничего этого Мартин не помнил. Возникали догадки, но они только мучили его и ничего не проясняли.
Кажется, его звали Мартином.