Суетясь и пререкаясь, часам к десяти мы наконец упаковали все пожитки на сани.
– Так, – Ткач поправил капюшон, – печка, гречка, прочее – вроде всё на местах. А с ездовыми что?
– А что с ними?
– Так они цепями скованы. Непорядок.
– Километров десять от города отъедем и раскуём. Иначе разбегутся ночью.
– Лады, – махнул рукой напарник и отправился в бойлерную, где под провалившейся крышей ютились шесть ездовых, а я надел лыжи и сделал пробный круг. Снег в ноябре тут уже достаточно глубокий и рыхлый. Здесь, в городской черте, ещё ничего, а в лесу тяжело идти будет. Но ждать, пока наст затвердеет, тут нам никто не даст. Можно было бы перекантоваться у Ольги с месячишко. Так ведь другая напасть – морозы ударят. Хрен редьки не слаще, а время потеряем.
Ткач уже после того, как запряг ездовых, заставил меня присесть на дорожку. Снова он с этими приметами и верованиями. «На посошок», дождичек в дорогу и прочая ерунда. Вместо дождичка в дорогу начался снегопад, подсыпавший и без того уже солидные сугробы, по которым, впрочем, и мы с Ткачом, и сани скользили легко. Оказывается, надо было только войти в ритм. А вот ездовые бежали, проваливаясь по щиколотку, несмотря на снегоступы. Цепи, заставляющие наших эрзац-лаек семенить, тоже не добавляли скорости.
Надолго ли их хватит?
В Подгорный лог вкатились к обеду. Это не поселок даже, а всего лишь несколько домов, которых не хватало и на одну полноценную улицу. Выстроились они по левую сторону дороги. По другую же извивался местами пологий овраг, в котором и протекала мелкая речка Подгорный лог, давшая название поселению.
Отевах жил чуть поодаль на возвышении. Прямо за его обнесённым высоким забором домом располагалось капище, скрытое от чужих глаз грядой камней и плотными зарослями ивняка.
Сразу туда мы не пошли, а постучались в дом, из печной трубы которого струился дымок. Хотелось разузнать что-нибудь про шамана. И мы разузнали.
Оказывается, зовут его Сергей Собакин, а Отевах вроде бы погоняло. Сам он не из манси, а полукровка. И поэтому, как часто бывает у полукровок, презирает своих манси и ненавидит соликамских. Мне подумалось – может, от этого он и стращает всех горожан карами небесными? Мужичок, поделившийся с нами разведданными, к шаману тёплых чувств явно не питал, но при этом говорил шёпотом и с большой осторожностью, словно боялся сболтнуть лишнего.
Услышанное лишь подтвердило мои догадки относительно шарлатанства, о чём я и сообщил Ткачу. Но тот с ходу отмёл предложение по-быстрому допросить шамана на предмет мистической хуеты в тайге и продолжить путь:
– Ни за что! Только после обряда.
– Бля, Алексей, это же банальное кидалово.
– Не обеднеешь.
– Как сказать.
– Слушай, – нацелил он в меня указательный палец, – не веришь – дело твоё, а я верю. Если он шут гороховый, так и что с того? Хуже не сделает. А если настоящий шаман, так его шаманство может жизнь нам спасти.
– Слышал бы ты себя в прошлом году.
– Вот именно, что в прошлом. Я за это время такого понасмотрелся – не приведи господи. Вон, – указал Ткач на потирающих скованные кандалами ноги рабынь, – давай у местных спросим, они лучше знают.
– Да, конечно, ещё с ветром поговори.
– Ты, – поднял Ткач за шиворот скуластую плоскомордую девку, – по-нашему балакаешь? Ну?!
Та, напуганная, сжалась в комок и часто затрясла головой.
– Что скажешь про здешнего шамана? Отевах. Слыхала о таком?
Ездовая захлопала раскосыми глазами, переводя взгляд с Ткача на меня и обратно.
– Говори, не бойся, – дал я отмашку.
– Отевах злой, – начала та, будто выплёвывая слова. – Тёмный шаман. Он предал свой род, предал племя. Теперь Шайтан – его племя.
– Да мне один хуй, – парировал Ткач. – Главное, чтобы работало. Есть у этого Отеваха силы?
– Силы есть, – прищурила рассказчица глаза, отчего те превратились в узкие чёрные щёлки. – Большие силы.
Она хотела сказать что-то ещё, но Ткач её прервал:
– Вот и славно. Значит, мы пойдём к нему и заплатим. – Он перевёл взгляд на меня. – Не жмотись. Через две недели вернёмся богачами. Так ведь?
– Ну да.
Открыл нам сам Отевах. После того как сани загнали во двор, а ездовых устроили на подстилке под навесом, мы прошли в крепко сложенный, но почерневший от времени дом. Внутри тоже не блистало, зато было тепло. Шаман жестом предложил нам расположиться на старой медвежьей шкуре, расстеленной прямо на полу возле очага.
– Чем могу, гости дорогие? – поинтересовался он услужливо.
Я посмотрел на старика. Красная, дублёная морозом кожа, тонкая седая бородка клинышком, хитрые глаза-бусинки. Заметно, что Отевах привык видеть в собеседниках лохов, готовых расстаться с последним имуществом, чтобы решить свои проблемы.
– Да вот по тайге прогуляться захотелось, отец, – начал Ткач. – Твоя помощь нужна.
– Далеко идёте?
– Полторы сотни километров, если по прямой.
– Значит, до больших камней. Туда вас она точно не пустит.
– Что за «она»?
– Золотая Баба. Хозяйка этих мест.
– То есть никак? – спросил я, предвидя, что за этим последует.
– Моление, смирение, жертвенность. Золотая Баба пропустит вас, если её как следует ублажить, и задобрить, и накормить.
– Накормить?
– Да. Она питается золотом и кровью. Нужно много золота и крови. Золота… – Глаза у Отеваха разгорелись, а борода затряслась.
– Ну, с золотом понятно, – я усмехнулся, – а кровь…
– Если Бабу просят об удачной охоте или спрашивают имя для сына, достаточно помазать ей губы и глаза кровью добытого зверька. Тогда она сыта, довольна и лучше видит. Но вам нужна настоящая человеческая кровь.
– Любая?
– Лучше ваша. Она напитается вами, и больше ваша кровь ей не понадобится.
– Да ты охуел совсем, старик. – Я привстал.
– Погоди, не кипишуй, – Ткач сделал примирительный жест, – ради такого дела мне своей кровушки не жалко.
– Хорошо, – сразу повеселел шаман, – завтра с рассветом нужно будет совершить это жертвоприношение у меня на капище.
– С рассветом? – переспросил я. – А пораньше никак? Мы всё же золотом башляем, мог бы и поторопить своих духов. Или как их там?
– Хорош! – пихнул меня Ткач локтем в бок.
– Раньше нельзя, – ощерился Отевах. – Баба дары только на рассвете принимает.
– Хуёвый у тебя сервис, отец, – попенял я старикану. – Ладно, теперь расскажи, зачем нам ублажать эту твою Бабу.
– Золотая Баба владеет этими местами испокон веков. Она может превратить час в день, а день в месяц, и тогда для тебя завтра станет вчера, север – югом, а Соликамск – Березниками. Она может сделать тайгу бесконечной, а жизнь мизерной, может превратить твоё ружьё в корягу, а твоего друга в оленя.