Когда это случилось? Когда он, озверев от ревности, жестоко надругался над ней? Или позже, когда вне себя от гнева, тряс Катрин за плечи, обвиняя ее в том, в чем был грешен сам? Что же он сотворил такое – страшное и непоправимое, раз она ушла навсегда?..
Сколько времени он провел, лежа на ее кровати, зарывшись в ее подушку, Орлов не мог сказать – час или два… Потом он начал рыться в ящиках письменного стола. Ничего не найдя там, он открыл ее лэптоп. Вход оказался незапароленным, и он легко просмотрел документы – ничего интересного: переводы и снова переводы. Затем в закладках браузера нашел адрес ее почты. О чудо! Логин и пароль почтового ящика Катрин оказались в памяти. Поразительная беспечность человека, которому нечего скрывать.
Он колебался всего несколько мгновений, а потом решительно кликнул на «вход». И оказался в ее почтовом ящике. Кроме пары неоткрытых рассылок, все письма были ею прочитаны. Десять последних, не удаленных, пришли с хорошо знакомого Орлову адреса как раз в последние три дня. Вот как! Этого следовало ожидать. Булгаков – как же он раньше не понял. Значит, у нее шашни с Сержем – Орлов чувствовал почти удовлетворение – не зря он подозревал Катрин в измене. Он быстро пробежал глазами письма Булгакова, а потом – ее ответы. Все выглядело вполне невинно, но все же – как Булгаков смеет писать ей? И какое отношение его друг имеет к исчезновению Катрин? Хотя – какой он теперь ему друг? Орлов курил сигарету за сигаретой перед открытым лэптопом, зверея от ярости и ревности…
Лицо сидящего перед Зубовым испанца было нездорового землистого оттенка. Поразительное спокойствие. Возмутительное спокойствие. Спокойствие палача. Как оно не похоже на дикое неистовство, охватившее Мигеля Кортеса в больничном парке…
– Мы договорились, что я зайду к ней… Сколько можно одно и то же…
– Можно, – майор поджал губы. – И поподробнее. Она сама позвонила вам?
– Точно так, – кивнул он с выражением лица каменного истукана. – Она сама мне позвонила. Можете проверить биллинг.
– Проверим… Дальше что?
– Пригласила приехать. Она скучала, – Мигель был непреклонен. Он ни за что не очернит Анну после ее смерти. Все кончено. Для нее. И для него. Уж если этот подонок Орлов промолчал, не придав огласке их с Анной отношения, то и он найдет в себе силы.
– На чем вы приехали?
– На такси. Водитель – Сергей Игнатьев. У него табличка висела в салоне. Компания «Москва Моторс». Да я уже рассказывал.
– Надо будет, еще двадцать раз расскажете, – не очень вежливо отозвался майор, а потом с подозрением спросил: – А почему вы не поехали на своей машине?
– Выпил грамм сто коньяку, – соврал Мигель, не моргнув глазом. Он прекрасно помнил, как сел за руль, но, ощутив, как бешено колотится сердце, и пальцы ходят ходуном, понял, что непременно попадет в аварию – и опоздает к Анне. Он взял такси.
– Во сколько вы приехали?
– Около пяти, – неопределенно махнул рукой Мигель. – Поднялся на второй этаж…
– А как вы попали в подъезд? Ведь Королева не могла открыть вам?
– Она и не открыла. Меня впустила девушка. Вероятно, она живет в этом же доме.
– Как она выглядела? – спросил Зубов.
Мигель сбивчиво описал девушку, открывшую ему дверь. Помнил, впрочем, он ее смутно.
– Что вы слышали?
– Иногда мне казалось, что я слышу музыку за дверью, а порой – ни звука, словно там никого нет. Потом пришел Ланской вместе с Рыковым. Нельзя сказать, что он мне обрадовался, но в квартиру мы зашли все вместе. И в гостиной мы ее нашли (и нашли ее в гостиной), – неожиданно для него самого, у Мигеля перехватило дыхание. Ему показалось – время остановилось, словно перестали идти часы – и сердце прекратило биться вместе с ними.
– Вы говорили, что слышали музыку… – Зубов заметил, как смертельно побледнело лицо испанца. – Спустя сколько времени вы заметили, что в квартире тихо?
– Не знаю… не могу сказать… – дышать по-прежнему было трудно. Мигель балансировал на грани обморока, его обступила чернота, сквозь которую голос майора еле пробивался – еще немного, и он потеряет сознание.
– Вам плохо?
Черты Кортеса исказила судорога.
– Мне хорошо. Мне замечательно. Мне отлично – этот урод Орлов насиловал и убивал ее, а я в это время просто стоял под дверью. И еще злобой исходил, что мне не открывают.
– Вы совсем плохо выглядите – можете продолжать?
– Могу, – почти простонал Мигель, – пожалуйста, покончим с этим поскорее… Por favor [64] …
Испанец действительно выглядел скверно. Зубов подумал – еще не хватало ему сердечного приступа на допросе! Затаскают потом с объяснительными…
– Пригласи врача, – сказал он Глинскому, вошедшему в кабинет. Тот кивнул и положил перед ним записку: «Нашел таксиста. Сейчас приедет».
– Пусть вас осмотрит врач, – хмуро уронил Зубов, – потом мы продолжим. А пока придите в себя.
– Мне не нужен врач, – чуть слышно прошептал Мигель. Но Зубов уже вышел из кабинета, и испанец остался один – то ли полумертвый, то ли полуживой. Как ему справиться с этой потерей? Как ему принять ее уход?
Зубов тем временем отправился к экспертам. Вся группа собралась вокруг стола, на котором были разложены украшения Анны Королевой – пара бриллиантовых серег, два кольца и длинная жемчужная нить белого цвета с бриллиантовым аграфом. Но наибольший интерес у них вызвал старинный гребень с тончайшей резьбой по черному дереву, покрытый золотом и инкрустированный перламутром. Эрнст Гровер, искусствовед и специалист по антиквариату, с нежностью держал его в руках, облаченных в перчатки.
– По самым скромным оценкам – конец семнадцатого века. Чтобы ты себе представил, – пояснил он Зубову, зная, что тот не силен в истории, – Петербурга еще нет…
– Ничего себе! – присвистнул Зубов.
– Драгоценности испанской короны, – пояснил Гровер, – такие подарки возвращают после кончины владельца. Как скрипку Страдивари, например.
– Значит, испанцы потребуют гребень обратно, – буркнул Зубов, – как только станет известно, что Королева скончалась. Но пока гребень – вещдок, и мы имеем право его не возвращать.
– Пока имеем право, – кивнул эксперт. – Кстати, посторонних отпечатков нет ни на драгоценностях, ни на гребне. Но мы нашли шелковое волокно, зацепившееся за лапку, которая держит один из бриллиантов в кольце. Это шелковая нить темно-синего цвета, очень высокого качества – есть смысл поискать зацепку либо на дорогом платье, либо на мужской сорочке.
– Интересно, почему Королева не заявила в милицию о пропаже гребня? – удивился Зубов. – Как она собиралась объяснить его пропажу?..
– Как это – не заявила? – удивился Гровер. – Еще как заявила! Возбудили уголовное дело, даже подозреваемый был – машинист сцены. Но, насколько я знаю, его пришлось отпустить за недостатком улик. Гребень объявлен в международный розыск – все как полагается. Попробовали бы не завести дело! Страховая компания на дыбы встала – скандал еле замяли. И дело это, кстати, до сих пор не раскрыто – вора не нашли.