Чуть ускорив шаг, она подошла к стеклянной пристройке к главному корпусу, где помимо ректората и библиотеки располагался актовый зал, в котором и была намечена встреча студентов с губернатором. До встречи оставалось минут десять. Алиса понимала, что заранее высокопоставленная персона приедет вряд ли, а потому не собиралась долго мерзнуть понапрасну.
Действительно, замерзнуть она не успела. Шурша шинами по мокрым, начинающим слегка подмерзать листьям, подъехал черный «Мерседес» с синим «ведерком» на крыше. Вышедший из машины хмурый Малоземов мельком взглянул на Алису, быстро отвернулся и решительным шагом направился к стеклянному входу, у которого уже маячил напряженный ректор.
Но Алиса никогда не была нерешительной. Шагнув наперерез губернатору и плечистому охраннику, она смело повысила голос:
– Вячеслав Аркадьевич, мне нужно с вами поговорить!
Малоземов заколебался. К Алисе он действительно относился не просто хорошо, а отлично, признавая не только ее профессионализм и природное обаяние, но и умение держать язык за зубами, что в его семейной ситуации было совсем нелишним.
Еще более хмуро посмотрев на Стрельцову, он взял ее за локоть и отвел в сторону от крыльца, небрежно кивнув ректору и своей охране – подождите, мол, не мешайте.
– Что вы хотите, Алиса Михайловна? – отрывисто спросил он. – Только быстро. У меня встреча со студентами через пять минут.
– Вячеслав Аркадьевич, я хочу понять, что происходит, – торопливо сказала Алиса. – Я далека от политики, но если то, как поступают сейчас с Фоминым и Стрелецким, это политика и есть, то меня не удивляет, что ее называют грязным делом. Они оба – порядочные люди, и тот беспредел, который творится вокруг них, не может иметь оправданий. Помогите, Вячеслав Аркадьевич. Вернее, не так. Они взрослые, самодостаточные люди и не нуждаются в помощи. Просто дайте им делать свое дело. Остановите вакханалию, которая сейчас разыгрывается, пусть все идет своим чередом. Пожалуйста.
– Алиса, – немного помолчав, сказал Малоземов. Взгляд его немного потеплел, но остался мрачным. Стрельцова некстати подумала, что за все время знакомства он впервые обратился к ней без отчества. – Алиса, вы умная женщина и должны понимать, что борьба с ветряными мельницами никогда еще не пошла на пользу ни одному Дон Кихоту. Я не в силах остановить маховик. Это в силах сделать вы. Я обещаю вам, что если сегодня или завтра Фомин снимет свою кандидатуру с выборов, то все закончится. Проверки, которые идут на заводе у Игоря Витальевича, окажутся безрезультатными, никто ничего не найдет, и будем считать, что из этой ситуации все стороны выйдут без потерь.
– Я не могу, – тихо сказала Алиса. – Неужели вы думаете, что на такого человека, как Игорь, возможно повлиять? Я по крайней мере таким влиянием не обладаю.
– Жаль. – В голосе губернатора вновь прорезалась сталь. – Это был бы лучший выход из создавшегося положения. Еще раз повторю, вы умная женщина, а потому способны понять то, что я вам сейчас скажу. Сегодня еще можно все отыграть назад. Завтра такой возможности уже не будет. Это большая игра, в которую Фомин и Стрелецкий влезли, явно не оценив свои силы и не просчитав последствия. Это не только моя игра, а потому не в моих силах изменить ее правила. Завтра, в крайнем случае, послезавтра я отдам команду «фас». После этого уже никто и ничто их не спасет. Фомину не останется ничего другого, как убраться из города. Здесь у него не будет перспектив. Здесь он станет простым российским безработным, которого даже вахту на заводе вашего супруга не возьмут охранять. И знаете почему?
– Почему? – машинально спросила Алиса.
– Потому что охранять будет уже нечего. Можете считать мои слова «последним китайским предупреждением». У Фомина есть максимум два дня. Это все, что я могу для вас сделать.
Резко кивнув, он отпустил Алисин локоть, который держал все это время, зашагал по направлению ко входу и, сопровождаемый угодливо приседающим ректором, скрылся в стеклянных дверях. Растерянная Алиса смотрела ему вслед, не очень понимая, что ей делать с полученной информацией. И к кому бежать – к Насте ли, чтобы та поговорила с Фоминым, к Стрелецкому ли или сразу на берег Волги – топиться с горя. Последнее китайское предупреждение было абсолютно понятным и от этого особенно безжалостным.
В общем и целом он был доволен. Дело, поначалу вызывавшее у него бурю эмоций, главной из которых было опасение, что его заставят скрывать возможные улики, оказалось гораздо более простым, чем он ожидал.
Майор Иван Бунин внимательно изучал документы в папке с уголовным делом, хотя знал там уже все до последней буковки. Испытываемое им чувство удовлетворения было связано и с тем, что он хорошо сделал свою работу, и с тем, что ему никто не вставлял палки в колеса, и с тем, что он был уверен: убийца Сергея Родионова понесет заслуженное наказание.
Его немного удивляло, что, судя по всему, этот человек чувствовал свою полную безнаказанность. Ему даже в голову не приходило, что кто-то в здравом уме и твердой памяти может заподозрить его в содеянном. Еще больше Ивана удивляло, что отнять у другого человека жизнь можно из-за такой ничего не значащей малости. Это чувство удивления он испытывал всегда, когда в ходе расследования приходил к выводу, что преступление было совершено из-за денег, жажды власти или из-за каких-то материальных благ. Совершенно осознанно и хладнокровно.
Впервые он испытал это чувство, когда много лет назад пришел работать в милицию. Проносились годы, прибавлялся опыта, звезд на погонах и седых волос в шевелюре, а непонимание и удивление все равно возникало, пусть на минуту-две, но остро и болезненно.
Петля вокруг убийцы сжималась, обещая вскоре затянуться в тугую удавку, и Иван отлично знал, что никакие на свете силы не помешают ему затянуть эту петлю и именем закона покарать виновного. Ему оставалось только ждать, когда расслабившийся от отсутствия чувства опасности преступник совершит необходимую Ивану ошибку и даст ему в руки последнее доказательство своей вины.
Конечно, его можно было арестовывать прямо сейчас, но Иван работал давно и знал, из-за какой малости дело может развалиться в суде при наличии мало-мальски приличного адвоката. Давать убийце даже малейший шанс он не хотел, а потому терпеливо ждал, зная, что обязательно дождется. Убийца ошибся тогда, когда совершал убийство. Он не сможет не ошибиться еще раз.
В комнате пахло тоской. Ее тихий, чуть затхлый аромат был разлит в воздухе, заставляя морщить нос, как перед чиханием. Серые краски пасмурного ноябрьского дня постепенно сменялись густой чернотой, заглядывающей в окна через незадернутые гардины.
На душе было тоже черно и муторно.
«Млостно», – вспомнила Алиса Стрельцова. Это слово было из лексикона ее мамы Александры Андреевны. «Млостно мне», – говорила мама, и маленькая Алиса пыталась понять, как это. Больно? Неудобно? Грустно?
Теперь она понимала значение этого слова. Понимала «на ощупь». Оно, как нельзя лучше, подходило к тому состоянию, в котором она сейчас находилась. Алиса тяжело вздохнула, и в соседнем кресле так же горестно вздохнула Настя Романова. Рассказ о встрече с губернатором был окончен, и, пытаясь переосмыслить сказанное и услышанное, подруги сидели, не включая свет и позволяя ноябрьскому вечеру беззастенчиво подглядывать в их темные окна.