Люк снова повернулся к улице, в дальнем конце которой появился подросток на велосипеде. Ничем не примечательный парнишка в мешковатых джинсах и свободной трикотажной рубашке. Но за спиной у него висел зеленый рюкзак, а взгляд был явно нацелен на дом О'Грейди.

– У меня вопрос вот какой, – пробормотал Люк, постукивая пальцем по рулю и пристально следя за приближающимся велосипедистом. – Почему именно сейчас? Мелиссе Авалон двадцать восемь лет. Если Куинси прав и папочка дошел до белого каления, то почему сейчас, а не много лет назад?

– Возможно, ничего странного тут нет, – ответил Куинси. Он тоже заметил велосипедиста. Затем в поле зрения появился Чаки с картонной коробкой, в которой стояли четыре стаканчика кофе. – Мелисса в первый раз уехала из дома?

– Да.

– Вот и объяснение.

– Не слишком ли мы все усложняем? – проворчала Рейни, подаваясь вперед, чтобы лучше видеть подростка. – У мистера Авалона был мотив. У него есть деньги. Его дочь случайно погибает от одного-единственного выстрела в голову…

– Заказное убийство, – вставил Куинси.

– Что, если никакая стрельба в школе не планировалась? Что, если Дэнни привлекли только для того, чтобы отвлечь внимание от единственной практической цели – убийства Мелиссы Авалон? Вот только…

– Вот только он случайно убил двух девочек, – сухо добавил Люк и, уже собравшись развить свою точку зрения, вдруг выдохнул: – Черт.

Парнишка на велосипеде доехал до дома Шепа и притормозил. Рюкзак соскользнул с плеча…

Люк потянулся к ручке, повернул и плечом толкнул дверцу. Рейни тоже попыталась выбраться, но с опозданием поняла, что дверца закрыта и они с Куинси заперты в заднем отделении патрульной машины. Чаки, заметив непонятную суету, выронил коробку и потянулся за оружием.

– Нет! – крикнула Рейни и в отчаянии ударила ладонью по небьющемуся стеклу. – Нет, Чаки! Черт возьми, нет!

Мальчишка увидел бегущего к нему Люка, отвернул в сторону и обнаружил пытающегося расстегнуть кобуру Чаки. Лицо его мгновенно окаменело.

– Стоять! – приказал Люк.

В следующее мгновение подросток с силой швырнул рюкзак в Люка и, воспользовавшись его секундным замешательством, налег на педали и помчался прочь. Чаки все еще возился с кобурой. Рейни даже показалось, что на щеках его блеснули слезы.

– Черт, черт, черт! – крикнул Люк, отбрасывая рюкзак на землю.

Увы, велосипедист уже свернул с улицы и через секунду исчез между домами. Люк огорченно фыркнул и, вернувшись к машине, вызволил из заточения Рейни и Куинси. Все собрались у лежавшего на тротуаре рюкзака, куда подбежал и запыхавшийся Каннингэм.

– Что он натворил? – выдохнул волонтер, вытирая щеки. – Что в рюкзаке? Что тут произошло?

– Не всё сразу, – рыкнула на него Рейни и посмотрела на Люка. Он пожал плечами, опустился на корточки и приник ухом к зеленому холщовому мешку.

– Никакого тиканья не слышу. – Люк приподнял рюкзак и нахмурился. – Ничего не звякает. Черт, да тут, похоже, книги.

Он решительно дернул за шнурок, и на тротуар упали два увесистых фолианта в тонком кожаном переплете и с золотым тиснением. Библия, Ветхий и Новый завет. Приложенная записка гласила: О'Грейди. Господь прощает.

– Бог ты мой, – с несчастным видом пробормотал Чаки. – Я едва не застрелил мальчишку.

– Думаю, нам всем пора перевести дух, – негромко сказал Куинси.

Люк поднял оба тома, отнес их к передней веранде и положил у двери. Потом, не говоря ни слова, уселся за руль, сполз до уровня приборной доски, проверил, на месте ли шляпа, и возобновил наблюдение.

Глава 24

Пятница, 18 мая, 11:27

Бекки О'Грейди осторожно приложила палец к простроченному черными нитками рту Большого Мишки. Он смотрел на нее, не мигая, своими большими золотистыми глазами.

– Ш-ш-ш, – прошептала она. – Нам нельзя шуметь.

Большой Мишка помогал ей. Бекки знала, что ему не нравится в гардеробе и что его всегда пугала темнота. Но сейчас он держался как настоящий смелый бурый медведь. Она медленно повернула ручку дверцы и чуть-чуть ее приоткрыла, а Большой Мишка не издал ни звука.

В гостиной снова ругались. Бекки тут же замерла. Мамочка и папочка ругались уже давно. Из-за какого-то человека, о котором мамочка рассказала утром. Папочка сказал, что ей не надо было этого делать. И почему бы ей не довериться во всем ему?

Мамочке было плохо. Она сказала папочке, что он не желает признавать действительность. Бекки не знала, как это понимать, но ее опечалило, что мамочка сердится, ведь доктора сказали то же самое про нее саму.

Может, это плохая болезнь? Тогда понятно, почему ее лучшая подруга, Дженни, больше не приходит к ней играть. Так уже было, когда Бекки заболела ветрянкой. Тогда с ней тоже никто не играл. И кожа так сильно чесалась. Она хотела почесаться, но мамочка заставила ее сидеть в ванне с горячей водой и овсом. Гадкая ветрянка. Конечно, Грэмми Сермон приготовила свой пирог с банановым кремом, и Дэнни не разрешили его попробовать без разрешения Бекки. Ей это понравилось.

При мысли о Дэнни у нее заболело в груди, и она еще крепче прижала к себе Большого Мишку.

Папочка с мамочкой снова заругались. Папочка кричал, что мамочка плохо заботилась о Дэнни. Мамочка кричала, что во всем виноват папочка. «Где Дэнни взял оружие, Шеп? Скажи мне, как Дэнни добрался до оружия?»

Бекки отодвинулась в самый темный угол гардероба и закрыла дверцу. Свет и голоса пропали. Она прилегла на старое одеяльце, которое положила туда мамочка, и обняла Большого Мишку.

Иногда, оставаясь одна в темноте, она почти могла дышать. Давившая на грудь странная тяжесть уходила, и ей становилось почти хорошо. Она чувствовала себя в безопасности. В порядке. Здесь, в темноте, ее никто не мог обидеть.

Она закрывала глаза, и все плохое улетало. Она словно парила в воздухе, думая о котятах, облаках и всем том, что любила больше всего.

Сегодня Бекки тоже попыталась так сделать. Она крепко-крепко зажмурилась и прижалась щекой к мягкой макушке Большого Мишки. Но фокус не сработал. Она никуда не улетела, а так и осталась маленькой девочкой, сидящей на жестком полу в шкафу, где пахло старой обувью.

Бекки снова видела Салли и Элис. Видела их лежащими на полу. Потом она увидела красивую мисс Авалон.

А потом подняла глаза…

Бекки шмыгнула носом и уткнулась лицом в плечо Большого Мишки.

– Надо быть смелым, – сказала она ему. – Надо быть смелым. И не шуметь.

Большой Мишка был очень смелым бурым медвежонком. Он молчал, когда Бекки качала его, а в большой комнате ссорились родители. Молчал, когда она хныкала и отгоняла злобных монстров. Молчал, когда она плакала и видела много всякого страшного, вроде того, что случилось с красивой мисс Авалон.