* * *
– Какой ты бледный, Антон. Голова не болит? – тетя Ира участливо посмотрела на сына.
– Нет, мам, все о’кей, – Антон отодвинул тарелку с недоеденными пельменями. – Просто я сыт.
– А мне еще добавки, – попросил сидевший напротив меня дядя Павел. – Вот наберусь сил и приступлю наконец-то к веранде.
Дядя Павел делал ремонт. Он занимался этим с начала лета, и конца его работе не предвиделось. Доставшийся ему по наследству дом был очень велик, стар и запущен. Он имел три этажа, множество комнат, в которых давно не жили, громадный подвал, а над его крышей возвышалась изящная остроконечная башенка. Проблема состояла в том, что эти хоромы постоянно нуждались в ремонте, а основательно привести дом в порядок не позволяло отсутствие денег и времени. «Хорошо еще, дядя не догадывается, внутри какого монстра он живет. Для него это только старая развалина, приносящая массу неприятностей… – подумал я, допивая чай. – Если бы он знал всю правду…»
– Дядя Павел, я все хотела спросить, но как-то не получалось. – Саша помолчала, подыскивая нужные слова. – Короче, мы уже почти два месяца живем в вашем доме, но ничего не знаем о его истории и все такое…
– Долго я ждал этого вопроса! – Дядя Павел усмехнулся, подкрутил усы. – Дождался, что обнадеживает. Ради такого разговора и ремонт подождет. Ступайте в гостиную, а ты, Антон, сбегай в архив, принеси альбомы с фотографиями.
Архивом дядя Павел называл расположенную на третьем этаже комнату, в которой хранились старые газеты, журналы, книги и фотографии. Антон попросил меня о помощи – в одиночку дотащить пухлые стопки фотоальбомов было довольно сложно. Выйдя из кухни, мы прошли в холл, где находилась разделявшая дом на два крыла лестница с широкими ступенями и красивыми резными перилами. В помещении было сумрачно, свет проникал сюда только через украшенное витражом окно лестничной площадки. Я замер, встревоженный внезапно нахлынувшим необъяснимым чувством тревоги, а Антон бодро побежал вверх по ступеням…
Все происходило как в замедленной съемке – доски медленно уходили вниз, открывая зияющую под ними пустоту, нога Антона погружалась в бездну, и ее живую плоть яростно терзали белые, острые как бритва, клыки притаившегося во мраке чудовища. Паутина залепляла мне лицо, мешая смотреть и дышать. Разрывая липкие сети, я полз к своему другу, который из последних сил цеплялся за крошившуюся под пальцами доску, но время было неумолимо…
– Антон! Антон!
– Что? – Он стоял на верхней ступеньке лестницы, глядя на меня с удивлением и легким испугом. – Ты так орешь, будто снежного человека увидел. Это розыгрыш?
– Будем считать, что да, – наваждение отступило, но в душе остался нехороший осадок – больше месяца в доме не происходило ничего подобного, и вот, похоже, началось снова. – Скажи, Антон, за последнее время с тобой не случалось ничего необычного? И вообще, как ты спишь?
– Как убитый. Кошмары терзают только любителей ужастиков вроде тебя. Ты идешь?
Мы благополучно забрали толстые, пропахшие пылью альбомы и спустились в гостиную, где нас ждали дядя Павел и Саша. Лора отсутствовала, вероятно, она опять ушла на прогулку с Бальтом.
– Вас только за смертью посылать, – усмехнулся дядя Павел, и его слова всколыхнули во мне новую волну страха. – В ваши годы я был куда резвее.
Рассевшись возле круглого стола и разложив фотографии, мы приготовились слушать его рассказ. Выдерживая паузу, он оглядел собравшихся:
– Мы знаем историю своего рода едва ли не с начала девятнадцатого века, но я начну рассказ с истории Евгения Орлова, преуспевающего купца, который, собственно, и построил этот дом. От первого брака у него было двое детей: старший сын Николенька и младшая дочурка Тата…
Это имя заставило меня вздрогнуть. Повзрослевшая Тата, Татьяна Евгеньевна, прабабушка Антона, долгие годы усмиряла чудовищный дом-убийцу, и именно ее знания помогли нам справиться с кошмаром. А вот о старшем брате Таты я прежде ничего не слышал.
– Через несколько лет после смерти первой жены Евгений Васильевич вновь обвенчался, – продолжал рассказ дядя Павел. – Второй брак оказался очень несчастливым. Молодая красавица жена привела в дом своего ребенка и все свое время посвящала обожаемой малышке. Вскоре и женщина, и девочка трагически погибли. Обстоятельства их смерти так и не удалось выяснить до конца.
Мог ли дядя Павел даже на миг представить, что сидевшие рядом с ним юнцы намного лучше его осведомлены о событиях столетней давности?! Тем не менее так оно и было. Сила волшебства позволила нам заглянуть в прошлое, своими глазами увидеть гибель рыжеволосой колдуньи и ее дочери Лизоньки, познакомиться с молодой Татой. Однако ни я, ни Саша с Антоном не собирались демонстрировать свои познания. Сидя за столом, мы продолжали слушать рассказ хозяина дома. Шелестели страницы старого альбома, сменяли друг друга пожелтевшие фотографии… Огромные глаза Лизоньки смотрели прямо на меня, внимательно и укоризненно. Взгляд златокудрой девочки со старого фото пугал до дрожи, возвращая к пережитому кошмару. Облик этого, похожего на ангелочка ребенка выбрало коварное чудовище, едва не погубившее нас в начале этого лета. Оно говорило ее голосом, смотрело на меня ее глазами…
– Тата была настоящей затворницей, редко покидала дом и почти не имела друзей, – доносился негромкий голос дяди Павла. – Тем не менее она довольно быстро вышла замуж за соседского паренька Володю Тимошина. Вскоре у них родился мальчик – мой отец.
Перевернув еще несколько страниц семейного альбома, дядя указал на большую овальную фотографию:
– Хороший снимок. Здесь все. На дворе самое начало двадцатого века.
С выцветшей фотографии на нас смотрели высокий осанистый мужчина, его молодая жена с загадочными чуть раскосыми глазами, худенькая черноволосая Тата, похожая на фарфоровую куклу Лизонька, худощавый, одетый в студенческую форму Николенька.
– А вот этот скромный юноша, – палец дяди Павла указал на долговязого студента, – преподнес своему батюшке немало сюрпризов. У Николая с детства были выдающиеся математические способности. В пятнадцать лет он поступил в Московский университет, ему прочили славное будущее, но… Парень увлекся революцией, математика пошла побоку, он едва не угодил на каторгу и в результате был с треском изгнан из учебного заведения. Пришлось Николеньке ни с чем вернуться в родное Алексино. А потом, во времена Гражданской войны, старики испуганно крестились, стоило им только услышать имя Николая Орлова. Из робкого студентика получился крутой красный командир, идейный и абсолютно убежденный в своей правоте. В тридцать седьмом его не стало. Остался семилетний сынишка Иван.
– Иван? – переспросила Саша. – Иван Орлов?
– Точно. Тоже интересная и трагическая судьба. Парень был мечтателем и романтиком, таким же, как его отец. Но настали иные времена, и в моду вошли другие идеалы. Иван стал геологом. Он объездил всю Сибирь, искал полезные ископаемые, по полгода не бывая дома. Иван очень любил свою работу, а еще он мечтал о всеобщем счастье.