Сектор обзора был узок, пришлось податься вперед, переползти через порожек и чуть не заткнуть собой закругленное отверстие в основании «единицы оборудования». Стены бокса были сложены из массивных бетонных блоков. Пространство озарялось двумя фонарями, установленными на попа, поэтому большая часть помещения погружалась в полумрак, а остальное представляло световую «зебру». Справа был еще один проем, им и пользовались люди. Двери из алюминиево-титанового сплава были распахнуты. Снаружи производились работы, сопровождаемые утробным гулом и пронзительным шипением. Там мерцал свет, сыпались искры, поэтому пространство вблизи проема освещалось лучше. В левом углу валялись трое связанных мужчин в основательно уделанных и порванных гидрокостюмах. Он видел только пятки, лиц не видел. У одного была босая правая нога — то ли в драке потерял обувь, то ли волокли его по полу не очень галантно. Они стонали, временами шевелились, пытаясь придать себе более-менее приемлемую позу. Этих парней основательно избили — а возможно, занимались этим не раз и не два. Охранников было двое — мутные серые, с остро очерченными, осунувшимися лицами (посиди в этом аду двое суток), — они расположились в противоположном углу, прислонившись к стене, мялись и тоже не находили себе места. Сидеть, а тем более лежать, караулу, видимо, воспрещалось. Они разминали плечи, яростно зевали, о чем-то сварливо переговаривались, натужно посмеивались. Глеб подался вперед — уж если делать дело, то делать сразу… И опомнился (совсем уже мозги потерял!), когда один из пленников перевернулся на спину и громко застонал — ударился больным местом. Охранники насторожились, повернули головы — кому тут не спится?
— Эй, вертухаи, блин… — простонал лежащий с краю мужчина. — Зовите старшого…
— Чего-чего? — переспросил охранник, подступая поближе и стаскивая с плеча миниатюрный «Каштан» — оружие, похожее на крупный пистолет, но в принципе пистолет-пулемет с магазином на тридцать патронов в рукоятке. «Фантазия же у наших оружейников, — как-то мимоходом подумал Глеб. — «Кипарис», «Каштан», «Кедр». Вот только «Тополь» из этого достойного ряда как-то не туда выбивается…»
— Старшого, говорю, зови… — повторил мужчина. — Оглох, что ли…
— Хамит, — рассмеялся второй охранник, которому лень было подходить.
— Не уважает, — согласился первый. — В грош не ставит, падла гэбэшная.
— А сам не падла гэбэшная? — рассмеялся второй.
— Она самая, — с деланой удрученностью признал страж. — Но давно это было, столько воды утекло, уж и не припомнить… Ладно, будет ему старшой. — Он побрел к выходу, перевалился за порог. И Глеб напрягся, готовясь к броску — уж с одним-то он определенно сладит. Но передумал — сколько времени в его распоряжении? Минута, максимум две? Долго ли вызвать высокое начальство, которое где-то рядом?
Интуиция не подвела — не прошло и минуты, как в бокс шагнули двое. Отнюдь не испачканные, рослые, породистые. У одного на боку висела кобура, у другого — складной десантный АКСУ. Первый был брюнетом — осанистый, ни капли жира, нос с суровой горбинкой. В глазах поблескивали саркастические искры. Второй — посветлее, угрюмый, щеки у него свисали на нижнюю челюсть, как у бульдога, — впрочем, впечатления пенсионера он не производил. «Первый — Штайнер, второй Ингвалд», — почему-то подумал Глеб и впоследствии был крайне изумлен, узнав, что не ошибся! Двое, как-то мягко, по-охотничьи ступая, подошли к пленникам, принялись их разглядывать. Охранник, вызвавший начальство, перебрался через порог, примкнул к товарищу и снял с плеча автомат. Глеб расстроенно скрипнул зубами — он мог бы справиться с четырьмя, но заниматься «капоэйрой» под прицелом двух стволов…
— Давненько не виделись, Игорь Петрович, — тактичным, благозвучным баритоном произнес брюнет. — Четыре часа не виделись. И что же вас надоумило снова поговорить? Хотите сказать что-то такое, что мы еще не слышали? И почему я в этом сомневаюсь, Игорь Петрович? Вы попались, вы проиграли, не пора ли признать?
— Сука ты, Рудольф Александрович… — просипел пленник. — Не опустились еще руки-то? Может быть, пора смириться, что добраться до арсенала Головина вы не сможете, там все заделано на совесть, вы провозитесь целый год, пока не подтянете по-настоящему пробивное оборудование, которого у вас нет. Вы даже не ведаете, что творите…
— Так и есть… — с протяжными северными интонациями проворчал сопровождающий брюнета блондин. — А мы думали, он хочет сказать что-то по-настоящему доброе… Сейчас я ему тресну.
— Не надо, Ингвалд, — усмехнулся брюнет. — Здесь хватает желающих треснуть этим парням. И что же вы предлагаете, Игорь Петрович, неугомонный вы наш?
— Предлагаю договориться… — проскрипел пленник. — До арсенала вам не добраться — это раз. А доберетесь — как вы намерены его вывозить? — это два. Через несколько часов Калабановская бухта будет окружена спецназом ФСБ, вас просто сомнут, а тем, кто выживет, придется до конца своих дней переквалифицироваться в детей подземелья. Уходите прямо сейчас, Рудольф Александрович, уводите своих людей — и я обещаю, что если вы это сделаете быстро, то вас не будут искать… во всяком случае, российские спецслужбы…
Брюнет и блондин негромко засмеялись. Говорящий оборвал свою вымученную речь, надрывно закашлялся. А Глеб почувствовал, что желание чихнуть из легкого неудобства превращается в животрепещущую проблему. Он яростно растирал переносицу, но позывы становились сильнее, и он уже потихоньку впадал в панику…
— Насмешили, Игорь Петрович, — вкрадчиво сказал брюнет. — Работа подходит к концу, и все добро, запрятанное хозяйственным, но, к сожалению, покойным полковником Головиным, уже выбирается на свет божий. В этом не было ничего сложного. Это раз. Как мы собираемся это добро вывозить — не ваше собачье дело, но уверяем вас, что один хороший способ имеется. Это два. Никаким спецназом ФСБ в радиусе двухсот миль не пахнет, ему просто неоткуда взяться — ситуацию контролируют не только украинские товарищи в высоких кабинетах, но и ряд российских товарищей — в таких же высоких кабинетах. Хотите поспорить, что в ближайшие двое суток здесь никто не появится? На ящик вашего любимого «Шпатена» — если не путаю, это было ваше любимое пиво? В общем, не надо блефовать, Игорь Петрович, это выглядит смешно и крайне непрофессионально. Потерпите еще немного, мы заканчиваем.
— Какого же хрена ты нас сразу не пристрелил, Штайнер? — прохрипел пленник.
— Мы их страховка, Игорь Петрович… — хрипло пробормотал второй чекист — с голой пяткой. — Если бы что пошло не так, они бы, суки, нами прикрылись… Очень удобно, не стали бы свои стрелять в подполковника ФСБ и двух майоров… Пристрелят, Игорь Петрович, не волнуйтесь…
За дверью раздался громкий хлопок — небольшая производственная оказия, обычное дело при работе с кислородными баллонами. За ним еще два хлопка — словно выстрелы, — сопровождаемые хищным треском и шипением. Длинной очередью протрещал отбойный молоток, соединенный с компрессором. Чихнул, слава тебе, господи… Глеб почувствовал несказанное облегчение, отнимая грязные ладони ото рта. Блондин почувствовал что-то «постороннее», подозрительно покосился на охранников, застывших у входа, повертел головой, но углубляться в смутные подозрения не стал.