— Козел он вонючий, — охарактеризовал его старпом и замысловато, по-флотски выругался.
«Козел вонючий» посетил госпитальную палату спустя месяц, когда подводник почти выздоровел. У гостя не было возраста — при желании ему можно было бы дать и двадцать пять, и пятьдесят два. Был он какой-то бесплотный, прозрачный, словно проросшая в подвале картофельная ботва. Особенно поражали огромные, совершенно бесцветные глаза, несоразмерно заметные на мелком лице. Плечи украшали погоны капитана третьего ранга. В колодках значился орден Красной Звезды, и оставалось лишь догадываться, за какие такие заслуги этот сухопутный моряк получил боевую награду.
Даже беглого взгляда на этого кап-три было достаточно, чтобы определить в нем типичного подшакальника — так обычно на флоте называют деятелей, кующих карьеры на берегу.
Представившись, он сунул Морскому Волку казенный подарок от штаба Севфлота — несколько апельсинов и дешевую шоколадку, после чего уселся напротив.
— Итак, — начал он после приличиствующих вопросов о здоровье, — наша комиссия хотела бы кое-что прояснить.
— Слушаю, товарищ капитан третьего ранга, — хмуро ответил Макаров, предчувствуя недоброе.
— Вопрос первый: как вы считаете, почему на вверенном вам боевом судне возник пожар?
— Точную причину указать не могу. Видимо, короткое замыкание. Пусть инженеры и следователи в торпедном отсеке разбираются… Если там что-то осталось. Это «железо» обещали еще в позапрошлом году списать. На нем вообще нельзя было выходить в море.
В руках подшакальника появилась папка с серыми листками протокола.
— Так и запишем, — улыбнулся он, и его огромные, как у стрекозы, глаза уставились на собеседника с холодным превосходством. — При-чи-ну наз-вать не мо-гу. А может, пожарный дивизион не знал, что ему делать? Может… они просто оказались необучены?
— Командир дивизиона, земля ему пухом, перед автономкой сдал допуск, и это есть в документах, — невозмутимо ответил Макаров.
— Проверим, это несложно будет сделать.
Морской Волк понимал: для этого хлыща участие в расследовании ЧП — настоящий звездный час. Чем больше гадостей он накопает на подозреваемого, чем суровей он будет в формулировках, тем больше вистов получит от непосредственного начальства за «принципиальность» и «профессиональный подход к делу».
— Тогда следующий вопрос: кто вам дал право отстреливать вблизи территориальных вод государства, члена агрессивного блока НАТО, боевые торпеды? У вас был приказ?
— В БЧ-1 началось внезапное задымление, затем — пожар. Считаете, если бы у норвежских берегов вместе с торпедами рванули все шестнадцать баллистических ракет — это было бы лучше? К тому же торпеды были не на боевом взводе…
— Так и запишем, — с удовольствием процедил капитан третьего ранга. — Стрельбы производилась самовольно, безо всяких санкций командования… Насколько я понимаю, вы даже не соизволили поставить нас в известность перед стрельбами? — на голубом глазу уточнил он.
Макаров молчал. И интонации, и вопросы визитера оправдывали самые худшие опасения. Кавалер ордена Красной Звезды прекрасно понимал, что выполнить все его сегодняшние пожелания Макаров был на горящем ракетоносце не в состоянии. В задачу его входило отыскать нарушения в действиях командира, а не разобраться в истинных причинах. Позиция выигрышная — заставь оправдываться, и человек тут же станет виноватым.
— Следующий вопрос: почему в нарушение всяких инструкций вы произвели всплытие в непосредственной близости от территориальных вод той же Норвегии? Вы понимаете, каким международным скандалом это могло закончиться? Вы понимаете, что могли спровоцировать серьезный международный конфликт?
— Я действовал по инструкции, — парировал командир «К-513», перехватив стиль ведения беседы. — В случае пожара командир как раз и обязан скомандовать немедленное всплытие, после чего сразу же известить КП. Так в чем нарушение?
— Вы процитировали почти правильно. Но так предстоит поступать везде, только не вблизи территориальных вод государства — члена НАТО, — с лучезарной улыбкой сообщил собеседник.
— Товарищ капитан третьего ранга, — обратился Макаров, сдерживаясь из последних сил. — Разрешите вопрос.
— Пожалуйста.
— Вы когда-нибудь в автономке были?
— На флоте у каждого свои функциональные обязанности, — казенно улыбнулся сухопутный моряк. — Мы на берегу, вы — в море. Мы со своими обязанностями справляемся, а вот вы, как я понял, нет. Грамотный командир, а тем более подводник, должен знать все инструкции и всю документацию наизусть… Чтобы все это ис-пол-нять. Понятно? — Закатив значительную паузу, он неожиданно скомандовал: — Присяга!
— Что — «присяга»? — не сразу понял Макаров.
— Текст присяги. Наизусть. Можете — сразу, без запинок и без подсказок? Не можете. То-то, — прозвучало с интонациями последнего, убийственного аргумента. — Теперь понятно, почему у вас люди гибнут. Сами и виноваты…
Командир «К-513» посмотрел на собеседника тяжело, исподлобья — тот не выдержал взгляда и отвернулся к стене.
— Жаль, что ты со мной никогда в автономку месяцев эдак на шесть не ходил, — мечтательно прикинул Морской Волк. — Я бы тебе, сукиному сыну, к яйцам шкертиком якорную мину привязал — и за борт. Где-нибудь вблизи территориальных вод государства — члена агрессивного блока НАТО.
В мгновение ока визитер превратился в памятник всем погибшим береговым капитанам. Лицо побледнело, ноздри раздулись, и он, медленно поднявшись, приблизился к Макарову.
— Я требую оградить меня от подобных выражений!
— Я бы тебя, козла, хорошей решеткой от нашего флота оградил! — не выдержал подводник.
— Ты за это ответишь… — зловеще прошипел гость. — Ты хоть знаешь, кто я?..
Но тут на погон его опустилась железной твердости ладонь, и кителек гостя мгновенно стал ему тесен.
— Смирно, младший по званию! — рявкнул Морской Волк так звучно, что стакан с зубной щеткой, стоявший в тумбочке, жалобно звякнул.
Кап-три судорожно сглотнул слюну, но тем не менее повиновался.
— А теперь — пошел на хер отсюда. Повторить, куда идти, или понятно? Ат-твета не слышу!
— Понятно… — штабист отозвался униженным блеянием.
— Товарищ капитан второго ранга!
— Товарищ… капитан второго ранга, — младший по званию испуганно заморгал, и казалось, из его огромных бесцветных глаз сейчас потекут слезы.
— Приказ понятен? Исполнять! Что надо ответить? Ну?
— Есть… — скривленными от обиды губами прошептал гость.
— На месте… Кру-у-угом!.. Шаго-о-ом марш!..
* * *
Морской Волк ни на секунду не пожалел о своем поступке. Ни тогда, ни тем более потом. Подплав вообще приучил его относиться к жизненным неприятностям стоически и по возможности с юмором. Хотя смеяться было особо не над чем… В свете ЧП и беседы с подшакальником лучшим исходом для Макарова стало бы понижение в звании и должности с дальнейшим переводом куда-нибудь в Совгавань, худшим — увольнение из флота с возбуждением уголовного дела. Тем более что униженный и смертельно оскорбленный в лучших чувствах штабист теперь наверняка шуршал по всем инстанциям, как крыса по трюму.