Он покачал головой.
— Конечно, нет. Я никогда ей не скажу, что ее отец кто-то из любовников матери, я считаю девочку своей дочерью.
— О господи, — закусила губу Глория.
— Никто не знает об этом, кроме меня и Мелани. Она взяла с меня слово не порочить репутацию покойной дочери и не рассказывать правду о происхождении Элис. Я пообещал, потому что никогда не представлял, что буду настолько откровенен с кем-либо, чтобы рассказать об этом. Но, найдя тебя, понял, что, если хочу, чтобы ты осталась здесь, должен открыть тебе правду. Поэтому и пошел к Мелани сказать, что собираюсь нарушить слово. Она впала в безумие. Ты, должно быть, видела, какая она была.
Глория кивнула.
— Я встречала ее раньше в квартире твоего дяди. Это произошло несколько недель спустя после нашего свидания.
Лицо Джефа выражало лишь удивление.
— Почему ты никогда не рассказывала мне раньше?
— Потому что хотела забыть об этом унизительном моменте в моей жизни. Понимаешь, я пыталась найти тебя, рассказать о ребенке. Ты имел право знать. Мелани открыла дверь. Я думала, что это твоя тетя. Она сказала, что ты вернулся к своей невесте. А сегодня заявила, что ты велел ей тогда избавиться от меня, а сам спрятался…
Лицо Джефа стало пепельного цвета, и он тихо выругался.
— Это уж слишком. Но ты, конечно, не поверила ей?
— Конечно, не поверила. За последние несколько недель я достаточно хорошо узнала тебя. Ты — порядочный человек, каким бы тебя ни представляли. И я не могу обвинять тебя в том, что случилось в Лондоне. Я сама хотела тебя так же сильно, как ты хотел меня.
Джеф пересек комнату, взял руку Глории в свою и посмотрел ей в глаза.
— Оставайся со мной, милая.
Она понимала, что, как бы сильно ни было ее желание, этого недостаточно.
— Не могу, Джеф, это ничего не изменит.
Его глаза сузились.
— Мое объяснение об отношениях с Брук ничего не изменило?
— Дело не в ней.
— Что тебе мешает?
Глория задумалась, закусив губу. Хотелось рассказать правду и покинуть дом Джефа с чистой совестью. Она решительно вскинула голову.
— Ты можешь оставить Брайана, если он согласится, но я — совсем другое дело.
— Но почему?
Его голос звучал с надрывом.
— Потому что я потратила много сил, чтобы добиться того, что у меня есть. Мне приходилось постоянно бороться, и я никогда не поступалась своими принципами. Я не могу жить с тобой, не зная, нашел ли ты действительно то, что хочешь. Ты женился на Брук из чувства долга, но мне не хочется, чтобы ты сделал то же самое ради меня. Я слишком уважаю себя и боюсь, что не смогу провести жизнь с человеком, который не любит меня.
— Ты действительно так думаешь?
Глория энергично кивнула, но Джефа не остановила ее решимость.
— В таком случае, моя дорогая, тебе действительно нельзя уезжать… Потому что ты никогда не найдешь человека, который полюбит тебя так же сильно, как я. — Джеф сжал ее руку, и она взглянула на него в замешательстве. — Да, — продолжал он, — я люблю тебя. Люблю с первого момента нашей встречи. Все годы, пока мы были порознь, никогда не переставал любить. Даже когда не узнал тебя, почувствовал, как ты притягиваешь к себе. Прямо-таки голову потерял, когда хотел поцеловать тебя в том проклятом лифте. Я сгорал от ревности, узнав, что ты вышла замуж за Джона, и все равно продолжал любить.
Когда я узнал, что у нас есть сын, то был ошеломлен, пока не понял, что это замечательный повод создать семью, быть всем вместе. Я почувствовал, что мы так же совместимы, как раньше; невероятно, но я, казалось, мог читать твои мысли, а ты — мои.
Глория закрыла глаза, затем быстро открыла их, боясь, не сон ли это, но лицо любимого говорило, что все происходит наяву, и мечты сбылись.
— О Джеф, мне трудно поверить, — прошептала она растерянно.
— Подожди, — покачал он головой. — Позволь мне закончить. Я хочу быть с тобой и жениться на тебе не из-за Брайана и не из-за того, что Элис распускается как цветок под твоей нежной заботой, а потому, что ты моя любовь, моя страсть. Но, — Джеф строго взглянул на нее, — у меня есть свои принципы, и я тоже не смогу жить с женщиной, которая не любит меня.
Глория улыбнулась, обвила его шею руками и прикоснулась губами к уху.
— Милый, милый, Джеф, я…
— Продолжай, — потребовал он. — Я должен слышать.
— Я люблю тебя, Джеф, — громко произнесла Глория, — люблю очень сильно.
Выражение восхищения смягчило суровые черты лица, когда он поднес ее руку к губам.
— Думаю, дети будут поражены, услышав наши новости. — Его голос стал бодрым, уверенным. — Безобразные сцены с участием Мелани больше не повторятся. Теперь в нашей жизни она будет играть только роль бабушки Элис. Ты счастлива?
Джеф снял с любимой очки и поцеловал глаза и кончик носа.
Трогательность этого жеста заставила Глорию заплакать.
— Ты не надевала их на вечеринку.
— Да, и знаешь почему? Говорят, что мужчины никогда не замечают девушек, которые носят очки.
— Вздор, — нежно прошептал Джеф. — Я бы заметил тебя, что бы ты ни носила. Так вот почему ты сняла их тем вечером!
— Девушка, у которой я гостила, настаивала на том, чтобы я не надевала их. Единственное неудобство заключалось в том, что я не могла разглядеть тебя, пока ты не подошел ближе.
— Вот ты и смотрела как будто сквозь, что поразило меня. Ничего подобного раньше не случалось!
— И тогда твое «я» было очень задето! — заметила Глория. — Тебе также следует знать, — спохватилась вдруг она, — что когда я встретила Джона, у него не оставалось надежд на выздоровление. Я была беременной и одинокой, да и он страдал от одиночества. Мы поженились, почувствовав духовную близость. Меня не интересовала материальная сторона брака. Мы были просто друзьями.
Джеф приложил палец к ее губам.
— Милая, не говори больше ничего.
— Я все же скажу тебе, что ты был моим единственным возлюбленным.
Джеф обнял ее одной рукой, а другой начал расстегивать шелковую блузку.
Это хорошо, что нас не побеспокоят несколько часов, — заметил он, — потому, что есть одно дело, которым я собираюсь заняться с тобой прямо сейчас.
— Какое дело? — наивно спросила она. — Может быть, я смогу тебе помочь?
Наклонившись к ее уху, Джеф что-то прошептал. Глория обмякла в его объятиях.