Я не достоин тебя. Я это знаю. И всегда это знал. С самой первой нашей с тобой встречи, когда я увидел тебя, горько плачущую, в парижской гостинице, я понял, что связан с тобой навсегда. Я не рассказывал тебе о том, как некоторое время стоял тогда в сторонке, прежде чем подойти, и наблюдал за тобой. Воистину, я не видел до тех пор женщины столь восхитительно прекрасной и при этом словно бы не имеющей об этом никакого понятия. А когда ты заговорила, столь обезоруживающе всхлипывая и захлебываясь словами, как одна лишь ты умеешь, я уже не сомневался, что встретил родственную душу, своего двойника, только гораздо лучше и совершеннее. И хотя тогда ты была еще совсем ребенок, мне понадобилось приложить поистине титанические усилия, чтобы расстаться с тобой. Вот и сейчас, покидая тебя, я призываю на помощь всю свою волю.
Моя любовь к тебе всегда изобиловала ужасными, страшными изъянами из-за моего порочного, безнравственного образа жизни. О, как бы я хотел вырвать этот порок из своего сердца и всю оставшуюся жизнь следовать принятым в обществе нормам. Что за несчастное я создание, если мне приходится причинять боль единственному человеку, которого я по-настоящему люблю и ставлю превыше всех других? И что бы я ни говорил, как бы ни были прекрасны мои слова, я знаю: без меня тебе во всех отношениях будет лучше. Меня терзает позорная, нечистая страсть, способная испортить все, к чему бы я ни прикасался. И я не вынесу мысли, что мой порок осквернит твою чистоту.
Но сможешь ли ты простить меня?
Я не имею ни малейшего права задавать тебе этот вопрос, но если сможешь, прошу тебя, дай мне знать. И я тут же вернусь за тобой. Я найду тебя. Я добьюсь развода, и мы с тобой начнем все сначала, где-нибудь в далеком уголке этого широкого, истерзанного мира. Помнишь, ты ведь сама всегда говорила: жизнь – это длинная цепь катастроф. Как же это верно, особенно для меня, человека, которого все считали колоссом, твердо стоящим на сильных ногах… но оказалось, что ноги эти глиняные. И тем не менее я готов отдать все что угодно, лишь бы остаток жизни ковылять на этих ногах рядом с тобой.
Все существо мое без остатка сохнет и гибнет без тебя. Каждое мгновение меня мучит раскаяние, и сам воздух, которым я дышу, кажется мне отравленным. Я чувствую себя человеком неполноценным, полным неудачником, который не справился с задачей, провалил великую миссию любви. Но, как бы там ни было, я все равно продолжаю любить тебя. Я люблю тебя. Люблю отчаянно, люблю, как последний глупец. Люблю неуклюже, ревностно и жадно, люблю безнадежно, люблю беззаветно, как любит ребенок. И мне невыносима сама мысль о том, что ты можешь думать иначе.
Я совершенно сломлен и разбит.
Ник
* * *
В воздухе стало прохладней: кажется, надвигался дождь. До сих пор лето было просто роскошное, такой жары Кейт и припомнить не могла. И все-таки теперь, когда совершенно невыносимое великолепие жарких солнечных дней немного смягчилось, стало легче дышать. Она поняла, насколько соскучилась по настоящему, мягкому, неназойливому, истинно английскому лету. Такому бледному и мимолетному, что кажется, будто это и не лето вовсе, а одна лишь его видимость. А теперь трава напиталась влагой и испускала тонкое благоухание, и первые опавшие листья уже шелестели под ногами людей, проходящих мимо скамейки на Примроуз-Хилл. Кейт еще плотнее закуталась в плащ.
Дело шло к вечеру. Солнце медленно клонилось к горизонту, постепенно багровея и окрашивая небо в розовые и бледно-лиловые полосы, тающие на фоне чистейшей глубочайшей голубизны. Нью-Йорк теперь далеко, его больше нет. Перед ней раскинулся Лондон, старый город с древней, запутанной и порой парадоксальной историей, со множеством знакомых мест, достопримечательностей и памятников; очертания некоторых неясно маячили сейчас вдали.
Внезапно по склону, гоняясь друг за другом, пробежали две собаки, два лабрадора, и на фоне закатного солнца ей показалось, что они окутаны светящимся ореолом. Глядя на лабрадоров, Кейт не могла сдержать улыбки и залюбовалась их бьющим ключом жизнелюбием, этаким блаженным и радостным пренебрежением ко всему, что лежит за пределами их восторженной забавы.
А за ними по склону прямо к ней поднимался Джек.
Бывает так, что некоторое время не видишь человека, а потом снова встретишься и не можешь смотреть на него без разочарования и досады. Кейт это прекрасно знала. Вдруг выясняется, что ты все себе напридумывала, на деле же твои фантазии не имеют никакого отношения к реальности. Но сейчас, при виде приближающегося к ней Джека, Кейт охватила столь глубокая радость, что девушка и сама удивилась.
С трудом переводя дыхание – подъем оказался довольно крутым, – Джек остановился рядом с ней. На плече у него висела большая сумка.
– Здравствуйте, мистер Коутс, – слегка поклонилась Кейт.
– Здравствуй, Кэти, – отозвался Джек.
Он сел рядом, осторожно поставил сумку возле ног, повернулся к ней и лукаво улыбнулся.
– В чем дело? – слегка смутившись, засмеялась она.
– Ну-ка, поцелуй меня, Кэти.
– Что-о?! – Сердце ее отчаянно, словно у школьницы, застучало в груди. – Вот прямо так взять и поцеловать?
Продолжить она не успела: Джек сам притянул ее к себе и поцеловал.
Губы у него были мягкие и нежные. Потом он целовал ее глаза, щеки, стройную шею. А она целовала Джека в переносицу и подбородок, прижимаясь к нему все крепче, таяла в его объятиях, пока поцелуи его не стали долгими и требовательными, так что обоим пришлось в конце концов приложить немало усилий, чтобы оторваться друг от друга.
Собаки, устав от беготни по траве, успокоились и улеглись рядышком, тяжело дыша.
– Хочешь перекусить? – придя в себя, спросил Джек.
– Я не прочь, – кивнула Кейт, поправляя плащ. – Очень даже.
– В нашем месте, любовь моя?
– Да, милый, – улыбнулась она.
Они поднялись.
– Может, я что-то не так поняла, мистер Коутс? – тихо спросила она, склонив голову к его плечу.
Он посмотрел ей прямо в лицо.
– Предлогов больше нет, – сказал он серьезно, не отрывая взгляда. – Совсем никаких.
– Вот и хорошо, – согласилась она, вполне отдавая себе отчет в том, что ступает в пропасть.
Только на этот раз пропасть была не бездонна. Внизу ее ждала твердая почва. И от этого было еще страшней.
– Значит, предлогов больше нет.
– Кстати, чуть не забыл, – спохватился Джек. – Я тебе кое-что принес. – Он похлопал рукой по сумке. И снова хитро улыбнулся. – Думаю, тебе понравится мой подарок.
– Главное, что ты сам от него в восторге.
– Как ты догадалась? Ах да, я и забыл, что ты у нас ясновидящая!
Они спускались по направлению к греческому ресторанчику, где уже были один раз.
Кейт вдруг остановилась: