Белый задумался:
— Нет, по-прежнему мало. Даже если бы мы в срочном порядке смогли насухо просеять пояса Ван Аллена [8] . — Он рассеянно почесал шею и, похоже, лишь тогда заметил Брюкса, — Ты — беженец.
— Биолог.
— В любом случае, добро пожаловать, — Санта причмокнул, — Я — Лаккетт.
Дэн Брюкс, — он принял кивок мужчины за приглашение и приблизился к столу. Узор на игровой доске — многоцветная спираль из переплетенных решеток Пенроуза — был сложнее тех, что Брюкс помнил по дедушкиному чердаку. Казалось, стоило отвернуться, и рисунок принимался двигаться, словно полз куда-то.
Пугало щелкнул языком, не сводя глаз со стола.
— Не обращай внимания на Macaco, — заметил Лаккетт. — Он — не большой любитель нормальных разговоров.
— Тут все страдают глоссолалией?
— Глоссо… А, ты это имеешь в виду, — Лаккетт тихо рассмеялся. — Нет, у Macaco, скорее, афазия, но можно и так сказать. Когда он не подключен, конечно.
Японец с хаотичной точностью высыпал на стол еще несколько красно-коричневых костяшек. Санта снова засмеялся и покачал головой.
— Он говорит с помощью настольных игр, — предположил Брюкс.
— Почти. Кто знает? Может, когда я закончу обучение, стану общаться так же.
— А ты еще не… — Ну, конечно, нет.
У него не сверкали глаза.
— Пока нет. Послушник.
Это можно было понять хотя бы по тому, что Санта говорил по-английски.
— Я пытаюсь найти комнату, в которой сидел прошлой ночью. В подвале, винтовая лестница, чем-то напоминает военный бункер.
— А, логово полковника. Это северный зал — первый поворот направо и вторая дверь слева.
— Спасибо.
— Не за что, — Лаккетт отвернулся, когда Macaco щелкнул и бросил кости, — Чтобы сойти с орбиты, антивещества более чем хватает. Как минимум, удастся сэкономить на химической массе.
Положив руку на дверную ручку, Брюкс замер:
— Что это значит?
Лаккетт оглянулся:
— Мы тут планы набрасываем. Беспокоиться не о чем.
— У вас есть антивещество?
— Скоро появится, — Санта ухмыльнулся и погрузил ладони в умывальную чашу. — Если на то будет воля Божья.
* * *
Большая часть тактического коллажа в подвале потемнела или корчилась от аналоговых помех. На шести экранах судорожно мерцали сигналы, идущие с разных камер: пустыня, пустыня, пустыня. Никаких данных со спутника. То ли Мур отключил трансляции, то ли те, кто установил блокаду, закрыли небо до самого горизонта.
Брюкс для проверки постучал по неосвещенному участку краски. Тот на секунду вспыхнул красным, но больше ничего не случилось.
Работающие окна продолжали меняться. Похоже, в систему был встроен датчик, реагирующий на движение: панорамы сменяли неожиданные увеличения, камеры моментально сосредоточивались то на мелькнувшей тени, то на отдаленном склоне. Иногда Брюкс не замечал ничего, достойного пристального внимания: сокол чистил перья на ветке, больше похожей на кость скелета; нора пустынного грызуна зияла в отдалении…
Раз или два в объектив камер попадал камешек, катящийся по склону: щебень, сдвинутый с места невидимой помехой.
Всего раз пара стеклянных отражений взглянула в ответ, полускрытая листьями и кустарником.
— Тебе помочь?
Джим Мур протянул руку над плечом Брюкса и постучал по экрану. Под пальцами возникло новое окно, солдат растянул его вширь, отыскал вид с нужной камеры и тут же дал увеличение на расщелину, раскалывающую холм к югу. Брюкс сразу отошел в сторону и признался:
— Я пытался выйти в сеть. Посмотреть, не прознал ли кто про весь этот… карантин.
— Здесь только локалка. Думаю, у Двухпалатников никогда не было доступа к Быстронету.
— Они боятся взлома?
Насколько Дэн знал, последнее время этот тренд только усиливался — перед лицом шока от настоящего люди, несмотря на все юридические последствия, отделялись от сети в целях обороны. Они начали взвешивать издержки и выгоды, предпочитали хотя бы день-два проводить за пределами паноптикона, даже осознавая неизбежность штрафов и задержек.
Мур покачал головой:
— Я полагаю, он им не нужен. Ты, например, плохо себя чувствуешь без доступа к телеграфной сети?
— Что такое телеграф?
— Вот именно, — что-то отвлекло полковника, — Хм… Это нехорошо.
Брюкс проследил за его взглядом и уставился на расщелину в недавно открытом окне.
— Я ничего не вижу.
Мур сыграл небольшое арпеджио на стене, и ложными цветами расцвело изображение: во фрактальной синеве нечто евклидовых форм засияло желтым.
Джим еще раз хмыкнул:
— Похоже на аэрозольную установку.
— Парни из твоих?
Уголок рта Мура едва заметно опустился:
— Не могу сказать наверняка.
— А чего говорить-то? Ты же солдат! И они — солдаты, разве что правительство заключает контракты с…
— И биотермы. Они не доверяют ботам управление, — В голосе старого солдата звучал намек на удивление. — Значит, там еще и исходники.
— С чего бы?
— Хрупкие эго. Низкая самооценка. — Он провел пальцами по почерневшей стене, и яркие окна вспыхнули в местах касаний.
— По крайней мере вы все на одной стороне. Так?
— Это работает иначе.
— И что ты имеешь в виду?
— Цепь командования уже не та, — слабо улыбнулся Мур. — Теперь она более… органическая, если можно так сказать, — Еще один танец пальцами: все окна уменьшились и переместились в пустое пространство на краю стены. — В любом случае, пока они занимают позиции. У нас есть время.
— Как прошло совещание? — спросил Брюкс.
— Оно еще идет. Мне не было смысла прохлаждаться там после всех положенных приветствий. Я бы их замедлил.
— Позволь предположить: ты не можешь сказать мне, что происходит, и это вообще не мое дело.
— С чего мне так говорить?
— Лианна сказала…
— Доктора Латтеродт на совещании не было, — напомнил Мур.
— Хорошо. Ты можешь сказать мне хоть…
— Светлячки.
Брюкс моргнул:
— Они тут… А, ваш общий враг!
Мур кивнул.
Вспомнились перехваченные переговоры, скользящие по экрану рождественской мишурой.