– А-а. Ну, я должен сказать, что хороший исполнитель – это ой-ой как важно. Инициатив у всех и так хоть отбавляй, а воплотить в жизнь идею – это талант особый.
Лиза покосилась на него:
– Это вы чтобы успокоить меня? Спасибо, но я отлично себя чувствую в роли хорошего исполнителя. У меня действительно немного амбиций, я не съедаю себя из-за прибавки к чужой зарплате и похвалы начальства. Я довольна тем, что у меня есть. Это очень важно. Это не дает возможности рассориться с людьми. Сами посудите – я им не завидую, хотя поводов для этого всегда предостаточно. Во мне не чувствуют соперницу, а это залог дружеских отношений. Ровных, спокойных. Особенно если человек и по духу близок.
– Так это у вас не просто случайно занятая ниша, это у вас целая философия? – воскликнул Бойко.
– Это у меня патологическая лень, – отшутилась Лиза. Разговор о качествах ее характера затянулся, и она испытывала неловкость.
– Ну уж скажете, – буркнул Тихон Михайлович.
Они обошли несколько стендов, разговаривали со знакомыми Бойко. Каждый раз, когда тот представлял Лизу, он обязательно добавлял:
– Елизавета Петровна – руководитель крупнейшей лаборатории, созданной на базе известной детской клиники.
Окружающие уважительно цокали, начинали разговор о каких-то устройствах, аппаратах. Лиза улыбалась, слушала и не понимала ни слова. В конце каждой беседы она просила буклетик, проспект и контакты.
– Господи, да зачем вам все это?! – наконец поинтересовался Бойко, увидев у нее в руках цветной ворох.
– Неудобно людей обижать. Мне же не трудно взять. И потом может пригодиться!
– Ну уж дудки! Обслуживать вашу лабораторию будем мы, наша компания. – Тихон Михайлович лукаво улыбнулся, а Лиза рассмеялась.
– Это хорошо, что вы. Значит, будем встречаться часто.
Сказав это, она поморщилась – туфли из мягкой кожи свободнее не становились, ноги были как в тисках.
– Что с вами? – Бойко глянул на ее лицо.
– Все нормально, только немного устала.
– А мы сейчас с вами посидим в кафе, перекусим. Тут и кофе хороший обычно, и булочки, а можно что-нибудь и посолидней. Вы проголодались?
– Нет, но с удовольствием отдохну. Мы ведь с вами уже ходим около двух часов.
– Да что вы! А я и не заметил.
«Ну, это потому, что вам хватило ума не надевать туфли на размер меньше», – подумала про себя Лиза и буквально рухнула в подставленное заботливым спутником кресло. «Какое блаженство!» Лиза воспользовалась тем, что столы были накрыты скатертями и можно было скинуть тесные туфли. Она пошевелила пальцами ног и глубоко вздохнула. Последние тридцать минут покалывало сердце – естественная реакция на сильную боль. «Интересно, как же я пойду обратно, до машины?» Лиза улыбалась Бойко, который уставил стол многочисленными тарелочками.
– Вот здесь все, что можно было там заказать.
– Не много ли? Мы с вами вдвоем это не осилим.
– А мы спешить не будем, вы, видимо, устали. Даже немного побледнели.
– Это здесь свет такой, – ответила Лиза, а сама подумала, что героизм женщин мужчины все равно никогда не оценят в должной степени.
– Так, значит, вы все время оглядываетесь на окружающих?
– Как? – не поняла Лиза.
– Это я продолжаю наш с вами разговор.
– Стоит ли? Я не такая интересная персона, поверьте. Я скорее скучная.
– Чудачка вы, я же начал так для того, чтобы о себе поговорить. Я же не мог начать со слов:
«А вот в моем характере…»
– А почему не могли бы? Это по-человечески понятно. Мы о себе все любим говорить.
– Ну, тогда ладно. Скажу прямо, я совершеннейший индивидуалист.
– В каком смысле?
– Да во всех. Понимаете, я не умею работать в команде, терпеть не могу отдыхать в компании, не переношу больше трех собеседников, а еще лучше вообще без них обойтись.
– А как же вы живете? – Лиза вопрос задала скорее из вежливости – она отлично понимала Бойко, и ей было странно, что эти черты ее характера не бросились ему в глаза.
– Замечательно. По большей части. Если бы не одно дурацкое чувство, которое не дает мне покоя.
– Какое?
– Мне все время кажется, что я что-то упускаю. Понимаете, это как упущенная выгода. Только в жизни. Я заставляю себя проводить время в компаниях, работаю в большом коллективе. Заимел огромное количество приятелей, чтобы общаться. И все это сделано только из одного соображения – вдруг я что-то упущу важное, ценное, что потом восполнить будет нельзя. Вдруг я из-за своего характера человека-индивидуалиста не получу то, что можно получить.
– То есть вы назло себе поступаете не так, как хотите, а так, как, вам кажется, стоит поступить из выгоды? Причем эта выгода странная, она даже не монетизируется, она абстрактная. Есть такая пословица – лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
– Да, я делаю. И жалею. Потому что мне все это ничего не дает. Мне лучше так, особнячком.
– Ну, так и живите. Особнячком.
– Пробовал. Внутренние противоречия раздирают. Еще хуже.
Лиза рассмеялась:
– Так какого лешего вам надо?
– Вот это вопрос вопросов. – Тут Бойко поднял свой длинный красивый палец.
Лиза только сейчас разглядела Тихона Михайловича. Господин Бойко был чрезвычайно представителен. И хорош он был именно этой представительностью. В применении, например к ботанике, его можно было сравнить не с идеально правильным по очертаниям ясенем, а с дубом, который имел явные недостатки, но поражал своей мощью и размахом корявых ветвей. Тихон Бойко был высокого роста, крепкий, с длинными ногами. На первый взгляд казалось, что он бывший игрок в водное поло: плечи были несколько широки. Шея была массивная, а крупная голова – совершенно лысой. Бойко был сравнительно молодым человеком – ему было тридцать шесть лет, но лысеть он начал рано. Впрочем, в последние годы множество мужчин, благодаря молодому отважному режиссеру, побрившему редеющие кудри, к вековой трагедии стали относиться спокойно. Некоторые даже приобрели новую внешность – гладкость черепа иной раз подчеркивала своеобразие черт. С Тихоном Бойко случилось именно это. Его лицо было совершенно обычным. Нос как нос, лоб как лоб, и даже глаза – ни большие, ни маленькие да еще неопределенного цвета. В его облике запоминались редкие волосы, старательно зачесанные на макушке. Все изменилось, когда он попал к решительной девушке-парикмахеру.
– Сколько вы еще это будете носить?! – спросила она так, словно речь шла о старом пальто.
– Не знаю, – растерялся Бойко.
– Вот и я не знаю. Не знаю, что тут можно сделать. Давайте рискнем.
– Это как?