– Очень удачно. У меня «советы», переделанные из «царизма»
– Ну, показывайте.
И Лиза все повторила вновь – точно так же аккуратно достала пакет, так же бережно развернула газеты и размотала тряпки.
– Вот. – Она протянула продавцу свою «Коломбину».
Продавец повертел тарелку, через лупу рассмотрел клеймо.
– Ну да, симпатичная, но, как вам сказать, нет в ней эпохи… Время не читается.
– Ну да, она без символики, но ведь хороша, роспись тонкая…
– Я вам одну вещь покажу, и вы поймете, почему больше пятнадцати тысяч я вам за эту тарелку не предложу. – Произнеся эту фразу молодой человек полез на тот самый шкаф, на который мечтательно глядел.
– Вот видите. – Он полез в плотный пакет и вынул огромное блюдо.
Лиза взяла в руки тяжелое фаянсовое изделие. Оно было толстостенное, кремового цвета. Рисунок на нем был обильный, со множеством деталей. Тут был и дирижабль, и множество маленьких самолетиков с красными звездами на крыльях, и лозунги, и серп, и молот.
– Ой, какое ассорти! – Лиза улыбнулась. – Уж очень всего много.
– Да, на рисунке всего много, да только тарелок таких уже почти нет.
– А чья она, кто производитель? – Лиза перевернула блюдо и увидела совсем незнакомый значок.
– Вот в том-то все дело. Это маленькая украинская фабричка. Посуду выпускала. Там работников было человек двадцать пять. В тридцатых почти всех арестовали. И… фабричка прекратила свое существование. Поэтому эта тарелка – редкость. Как и все, что было там сделано.
– Вот это история!
– Именно – история!
Лиза еще немного поддержала беседу и откланялась. Самое главное она узнала – в этом магазине ей уже предложили пятнадцать тысяч. Это были огромные деньги, но она все же решила довести дело до конца.
«Ну, можно еще зайти в пару магазинов. Так, для очистки совести. А потом… Потом… – И тут она поняла, что ее так заинтересовало в газете, которую читал сосед в метро. – Аукцион! Я там увидела статью про аукцион! Вот оно, место, где моя тарелка может стоить дороже всего. Ее надо выставить на аукцион». Лиза даже остановилась. «Так, еду на Мясницкую, там самый известный аукционный дом. Посмотрю, что скажут». Лиза повернула в сторону метро.
Хороший аукционный дом должен иметь грамотных экспертов и мощную корпоративную силу воли. Грамотные эксперты обеспечивают приток высококлассных предметов, а упомянутая сила воли не дает впасть в соблазны антикварного рынка. Лукавая ремарка «Картина, скорее всего, принадлежит кисти Поленова, Левитана, Крамского (нужное указать)…» может означать только то, что на продажу выставляется вещь, происхождение которой весьма сомнительно. Цены на аукционах велики, соблазн заработать на подделке огромен, но именно репутация в антикварном деле в конечном счете определяет уровень заработка.
Аукционный дом занимал трехэтажное здание. При входе, за высоким бюро, сидела миловидная девушка, за спиной которой маячил скучный охранник.
– Вы по какому вопросу? – обратилась она к Лизе.
– У меня – фарфор. Я хотела предложить на аукцион.
– Одну минуточку. – Девушка с кем-то переговорила по телефону и кивнула Лизе. – Вам на первый этаж, в зал номер четыре.
Зал номер четыре представлял собой огромную комнату, наполненную предметами искусства. Сервизы, отдельные чашки, статуэтки, многофигурные композиции, картины на фарфоровых пластах – от всего этого у Лизы зарябило в глазах. Предметы были заперты в стеклянных шкафах, стояли на открытых этажерках, на полу, на столах.
– Господи! Сколько тут у вас всего! – воскликнула она и только потом поздоровалась с дамой, которая старательно привязывала бирку к большой фарфоровой лампе.
– Да, скорее бы уж аукцион. А то здесь все такое хрупкое… Показывайте, что у вас.
– Вот, тарелка. – Лиза третий раз за день распаковала свое сокровище.
Дама бросила лампу, бирку и аккуратно взяла в руки тарелку. Она повертела ее, постучала пальцем, посмотрела на свет, потом взвесила на электронных весах. Достав лупу, она внимательно изучила рисунок.
– Вы в курсе, что здесь скол? – Дама указала на небольшую, почти плоскую выбоинку на оборотной стороне бортика.
– Да? – Лиза как-то не придала значение этому мельчайшему дефекту.
– Да, для стекла и фарфора малюсенькая царапина – уже огромный минус в цене.
– Конечно, я это знаю, просто скол мне показался уж очень незначительным.
– Но все же… Это уже состояние не идеальное, – строго сказала дама.
Лиза за все время разговора с ней не услышала ни пренебрежения в тоне, ни такой усталости бывалого антиквара – мол, ничем вы меня удивить не можете, все, что вы принесли, гроша ломаного не стоит. Уже за это она была благодарна.
– Так как вы хотите с ней поступить? – спросила дама, указывая на тарелку.
– Я бы хотела на аукцион ее выставить.
Можно?
– Конечно, предмет хороший, интересный. На такое покупатели есть всегда. Если у вас есть с собой паспорт, буду оформлять договор.
Лиза достала документы и протянула их даме. Та вооружилась квитанциями, бумажками и стала резво печатать.
– Вы правила знаете?
– Какие? – удивилась Лиза.
– Правила сдачи на аукцион?
– Нет, расскажите, пожалуйста.
– Все очень просто. Мы сейчас определяем стартовую цену – это цена, ниже которой предмет продать нельзя. Во время торгов с вами могут связаться в случае непредвиденных предложений. Вы должны быть готовы обсуждать цену.
– То есть сейчас вы скажете, сколько стоит мой предмет, а потом уже будет торговля, и, весьма вероятно, тарелку купят намного дороже.
– Или вообще не купят. – Дама посмотрела на Лизу. – Но не переживайте, думаю, в вашем случае все будет отлично.
– Так, а когда аукцион?
– Очень скоро! Через два месяца!
– Когда? – растерянно переспросила Лиза.
– Через два месяца. Вам очень повезло – вы успели. Через три дня ни одного предмета принято не будет.
– Да, но два месяца… Мне очень нужны деньги…
– Тогда давайте выставим на продажу. Это можно хоть завтра сделать.
Лиза молчала – ей так хотелось, чтобы все проблемы с деньгами решились как можно быстрее.
– Послушайте, ну хоть чуть-чуть потерпите. – Дама принялась уговаривать ее. – Конечно, тридцать тысяч – деньги не маленькие, но ведь вы же сможете выручить гораздо больше. Например, тысяч шестьдесят или семьдесят.
– Сколько? Сколько, вы сказали, она стоит? – Лиза вдруг очнулась от своих огорчений.
– Тридцать тысяч. Если бы не этот скол, то стоило бы гораздо больше. Шестьдесят. А так… Но если вы на аукцион ее выставите, ее купят дороже. За те же самые шестьдесят тысяч.