Подняв голову, Предслава увидела рядом всех трех теток-ведуний: это их шепот нарушил ее дрему. Заметив движение, Олова обернулась, и по ее глазам Предслава поняла, что они шептались о ней. Она бесшумно приподнялась; Воята не хотел ее выпустить, и ей пришлось самой разжать его руки, он так устал за день, что не проснулся.
– Вы к Рерику ходили? – шепнула она.
– Руны раскидывали, – кивнула Ведома. – Подтвердилось: не за твоей головой змей пришел, а за князевой.
– Да он там жив еще? – Предслава взглянула в сторону Рериковой спальни.
– Жив покуда. Льдиса вон говорит, оправился бы, сил в нем еще достаточно. Да не даст сынок выздороветь.
– Что, Рерикову голову требует? – К ним придвинулся Селинег, заметивший, что самые знатные и мудрые женщины Ладоги опять сбились в кучку и шепчутся. – Он вам сам сказал или нагадали?
– Прабабкины руны сказали. – Ведома прикоснулась к мешочку на поясе. – Вот увидишь, братец, завтра он сам то же Славуне скажет. Надо решать…
– Я уж с отцами говорил. – Селинег оглянулся на Радобожа и Кологостя, своих родичей и ладожских старейшин. – Рерика жалко, пятнадцать лет он с нами жил в мире и согласии, да коли такая его судьба злая, что же, всем нам с ним пропадать? За ним змей проклятый пришел, пусть его и забирает.
– Отдадите? – вздохнула Ведома. – Ох, отцы…
– А что делать? – Селинег и сам был не рад. – Своих-то жальче! Славуню, вон, мне жальче, а тебе, сестра? Хочешь Ящеру, как в кощуне, племянницу отдать? И так девок в роду мало совсем. А Рерик… из его рода к нам такое зло пришло, пусть его и забирает. Уж коли на него сын родной с мечом пошел, брата родного загубил, стало быть, несчастливый его род, нет ему удачи ни в чем, и нам с ним удачи не будет. А Велем хотел его князем кликнуть! А я вот рад, что коли уж такое дело, то не дочь сестры моей змей в пасти уволочет! – И Селинег приобнял Предславу за плечи.
– Об чем вы тут? – Между плечами Льдисы и Оловы просунулась голова деда Братислава, шустрого старика из дальней воеводской родни.
Предслава больше не вмешивалась, молча слушала, как старшие толкуют о злой Рериковой судьбе. Иногда она оглядывалась на дверь его спальни: несколько раз оттуда показывался кто-то из его людей и снова уходил, но в целом все было тихо. Она помнила, что там внутри Утушка и Малова: позовут, если их деду вдруг станет хуже. Наконец ведуньи ушли, мужчины и старики снова расселись по лавкам, устроились спать кто где. Предслава посмотрела на Вояту, думая прилечь назад и подремать до утра сколько получится. В его руках так хорошо и уютно, так тепло и спокойно! Но решила напоследок все же проведать Утушку и Рерика. Жаль старика! Да и какой он старик – до этих событий это был зрелый мужчина, бодрый и крепкий, и никому не казались смешны разговоры о его женитьбе – на ней, на Предславе. Не судьба, видно. Один у нее жених – Зверь Забыть-реки… И к нему ей завтра идти… Предслава поежилась, встала и направилась к двери спальни.
Входя, она пристально вглядывалась в полутьму, чтобы не наступить на кого-нибудь из спящих на полу: краем глаза приметила, как сюда входили человек пять его хирдманов. Но пол оказался на удивление свободен, только на лежанке кто-то сидел… Да и лежанка была почему-то сдвинута со своего места на несколько шагов и загромождала середину не слишком просторной клети.
– Что тут такое? – безотчетно закрыв за собой дверь, Предслава остановилась. Теперь она разглядела, что на лежанке сидит Утушка. – Чего это вы лежанку сдвинули? Как он?
Она подошла еще ближе… и увидела, что раненого на месте нет! Вскинув глаза на Утушку, Предслава при свете догорающей свечи в недоумении воззрилась на невозмутимое лицо Рериковой внучки.
– Ты куда своего деда подевала? – шепотом ахнула Предслава и снова огляделась, будто раненого князя могли переложить куда-нибудь в уголок.
Глаза привыкли к полутьме, и теперь она разглядела, что в спальне вообще никого больше нет – ни Рерика, ни его хирдманов, ни даже Маловы.
– Унесла его лиса за темные леса, – обронила Утушка. Она понимала, что последней новости никто здесь не обрадуется.
Пытаясь понять, что тут произошло, Предслава обошла лежанку и сразу увидела лаз в полу. Утушка не стала его закрывать, потому что крышка была для нее слишком тяжела и она боялась, что произведет при этом слишком много шума.
Предслава не так чтобы удивилась открытию. Воевода Велем, Селинег и Воятин дед, волхв Святобор, совершенно точно знали про подземный ход из крепости, а многие другие догадывались; в Ладоге о нем ходили слухи, поэтому Предслава сразу поняла, что означает это черное отверстие в полу. И куда все делись…
– Его унесли! – ахнула она и в ужасе зажала себе рот рукой, поверх пальцев обратив на Утушку потрясенный взгляд. – Раненого унесли!
Утушка кивнула. Предслава застыла, не зная, что теперь делать, что подумать. Так вот что означали эти передвижения хирдманов! Она-то подумала, что они просто ищут себе свободное местечко для сна поближе к вождю, а оказалось… Но кто бы мог подумать? И что теперь будет, как теперь быть?
– Что же ты наделала? – Она всплеснула руками. Хотела сказать: «Выкуп наш сбежал!», но опомнилась: кому выкуп, а кому и дед родной.
– Тебе хорошо, – с независимым видом отозвалась Утушка. – У тебя родни – дождем не смочить, а нас осталось трое: дед да мы с Маловой. Один он у меня на всем белом свете! А руны сказали, что коли избегнет он смерти в этот раз и сынку своему бешеному не достанется, то снова женится и от него новый род пойдет. Вот и будет у меня снова родня! Вон, у Ведомы спроси, они втроем нагадали. Зачем же ему умирать, коли можно еще жить-поживать да семью наживать?
Предслава села на лежанку, сжав руки на коленях и лихорадочно размышляя. Первым делом ей пришел на ум Воята: разбудить, рассказать… Послать людей вдогонку… Она оглянулась на темный лаз. Суету возле спальни она наблюдала довольно давно: отцы и ведуньи за это время много о чем перетолковали, а хирдманы Рерика уж точно успели донести своего вождя до берега и погрузить в лодку. Из-под носа унесли: и у Хельги, и у старейшин. Время выбрали удачно: об эту пору настоящая темная ночь продолжается всего ничего, но бегство пришлось именно на этот час, и если Рерика несли на поверхности земли без огня, то со стены могли ничего и не увидеть. А в таком случае бежать вдогонку бесполезно.
Но все же она не могла взять такое решение на себя и разбудила Вояту. Увидев черный лаз в полу и невозмутимо сидящую Утушку – ни дать ни взять красавица Гудрун, пронзившая мечом Атли на супружеском ложе, – он принялся шепотом браниться на чем свет стоит, но сбегал в грид, привел троих парней и вместе с ними исчез в черном отверстии. Через слово вспоминая йотунову мать, он велел не поднимать шуму: незачем всей крепости знать, что выкуп сбежал. И от своих, и от чужих эту новость надо оберегать как можно дольше.
Предславе и Утушке он велел оставаться здесь, и они сидели рядком на опустевшем ложе, думая каждая о своем. Предслава нередко косилась на открытый лаз. Ей вспоминался тот овраг, в котором имелся вход в подземелье, тайное Велесово святилище, где она бывала неоднократно. К Дивинцу теперь не пройти: там неподалеку стоят корабли Хельги. Но… весьма вероятно, что и из крепости можно пройти под землей прямо в пещеру к Велесову камню. Она припоминала рассказы бабки Милуши о подземелье: никто не знает, кем и когда положено ему начало, какие части его создали человеческие руки, а какие существовали изначально, от богов. Рерик, проложивший ход от крепости к берегу, ничего нового не придумал. А поскольку мыс, где он поставил крепость, заселен был изначально, от Ингваря Старого, а может, и до него, то весьма может быть, что и подземные дороги здесь тоже были проложены не при нынешних поколениях. Чутье ей подсказывало, что должен быть ход отсюда в Велесову пещеру, обязательно должен!