– Че такое, дядь Саш? Опять карбюратор?
– Какой там карбюратор, свечи забрызгало опять! Доездили мы этот движок до ручки! Не тянет совсем…
– До поселка-то хоть доедем, – забеспокоилась почтальонша, – а, Александр Васильевич? Осталось-то совсем немного.
– До поселка дотянем, – угрюмо ответил машинист. – А вот как ты, Ольга Ивановна, назад добираться будешь, ума не приложу.
– А что, совсем плохо дело?
– Не знаю, не знаю, – покачал он головой и кивнул на улыбающегося Лешку: – Вон, мастер у нас с золотыми руками. Руки-то золотые, да растут не из того места.
Поселок появился, как всегда, неожиданно. Последний поворот железнодорожного полотна, и впереди по ходу поезда возникла, как маяк на берегу, покосившаяся прожекторная мачта. Последняя из десятка, которая избежала несчастной участи, остальные рухнули в период безвременья и бесхозяйственности, были порезаны и сданы во Вторчермет.
Мотодрезина, тарахтя на малых оборотах и чадя черным дымом, подползла к деревянным старым воротам бывшего железнодорожного депо, некогда принадлежавшего карьерному хозяйству. Машинист коротко посигналил, потом дал знак Лешке, и тот, ловко соскочив на землю, побежал к воротам.
Ольга Ивановна с помощью молчаливого племянника спустилась на насыпь, помогла ему надеть на плечо свою тяжелую сумку, и оба двинулись по краю насыпи к крайним домикам поселка. Встречавшиеся изредка на пути женщины и старики здоровались, с интересом оглядывали племянника, расспрашивали о новостях. Кто-то спешил к дому за очками. Ольга Ивановна привозила в поселок еще и пенсии.
– Аня, – остановилась она у большого дома в центре пыльной улицы, – как поживаешь, подруга?
– Ой, Оля! – Женщина всплеснула руками и двинулась к калитке, вытирая на ходу руки о передник. – Что-то ты припозднилась сегодня. Здравствуй, Паша! Никак погостить приехал?
– Ань, ты нас на постой не пустишь? Что-то у Рыбникова дрезина совсем ехать не хочет. Говорит, раньше завтрашнего полудня он не сможет выехать, мотор перебирать будут.
– А чего же не найти, чай, подруги со школы еще. Найдем угол, – засмеялась женщина. – Ты, Паша, тоже у меня остановишься или как?
– Да, наверное, – пожал плечами Павел.
Никто не обратил внимания, что он приглядывается к мужчине в камуфляжной куртке с зачехленным охотничьим ружьем на плече. Мужчина стоял возле местного магазинчика и неторопливо курил. Потом бросил окурок и двинулся вдоль улицы в сторону заброшенных карьеров.
«Уазик» подпрыгивал, иногда скакал на спусках боком, норовя уйти с дороги к деревьям. Гуров вздыхал и морщился, понимая, что лейтенант Чебриков, как он представился московскому полковнику, водить «уазики» не умеет. На ровных участках он вполне сносно справлялся с управлением, но на неровных спусках машина в его руках делалась неуправляемой. Однако требовать отдать руль Гуров не стал, ограничившись лишь устными замечаниями и рекомендациями.
Дорога вилась между скалистых участков, потом уходила под своды хвойного леса. Часто машина выезжала на открытые участки, и перед взором представала вся красота гор. Асфальт под колесами «уазика» появлялся довольно редко, точнее, остатки асфальта. Чаще это было укатанное крошево местного обломочного материала. Видимо, поселок и правда был забыт властями, раз здесь даже за дорогой не следили. Но участковый продолжал убеждать Гурова, что тот выгадывает почти двое суток, пытаясь попасть в Пермь этим путем. И непогода, которая непредсказуема в этих близких к Заполярью местах, может отсрочить вылет пассажиров «Ан-2» на неопределенное время.
– Я там работаю всего месяц, – рассказывал лейтенант. – Поселочек так себе. Раньше он больше был: лесхоз, заготовка пушнины, зверосовхоз. Потом, году в 1984-м, там открыли залежи кварца, и не просто кварца, а какого-то «оптического», молочно-белого жильного. Говорят, на «оборонку» работал карьер. Добывали открытым способом, и в поселке было оживление. Почти все мужики работали в карьере, даже дома строились для вновь приезжающих. Начинали строить горнообогатительный комбинат, трансформаторную подстанцию. Геологи табунами ходили, гидрологи. Речушку Белую, вы ее еще увидите, когда мы переезжать будем, предлагали чуть ниже поселка перекрыть, взрывами обвалить ущелье и создать водохранилище с электростанцией для обслуживания и завода, и карьера, и всего района.
– А потом что? – спросил Гуров без всякого интереса. Таких историй он за время командировок наслушался очень много.
– А потом карьер постепенно начал снижать добычу. То ли у них жила заканчивалась, то ли накладно стало возить отсюда. А может, бизнесмен, который приватизировал карьер, разорился. Ну, в общем, тут население раньше было около пяти тысяч человек, а сейчас не больше трехсот семей.
– И чем же они живут? – удивился Лев.
– Ну, в основном это пенсионеры, которым ехать некуда. Хотя некоторые мужики работают в лесхозе, но те почти все лето в тайге. Человек двадцать в железнодорожном депо работают. Это остатки прошлого депо, которое карьер обслуживало и строительство. Теперь туда по договорам из соседнего района гоняют на ремонт подвижной состав. Товарные вагоны, платформы, полувагоны. Наши дорого не берут. Сварка есть, пилорама есть, кузница есть.
– И охотники, – продолжил Гуров.
– И охотники есть, промысловики, – согласился Чебриков. – Бабы травы и ягоды собирают, сдают в аптечную структуру. Школа только начальная, магазинчик универсальный: от продуктов до товаров первой необходимости. Библиотека есть и поселковая администрация в лице трех человек: главы местного самоуправления, бухгалтера и секретарши. Когда они работают, я не знаю, потому что в администрации все время закрыто, а наш глава Буняк все по поселку ходит, что-то ищет. Но чаще куда-то уезжает.
– А это что? – Гуров показал рукой вперед, где горбилось и топорщилось нечто странное и металлическое.
– Это наша беда! – с иронией заявил лейтенант. – Раньше это было мостом. Но вовремя его ремонтом никто не занялся, и в один из бурных паводков его снесло и завалило поперек русла. Остались только сваи и железная конструкция на боку возле них. Не целиком, конечно, но половина моста в реке.
– И как же вы ездите?
– Правее сделали временный деревянный. Мы сейчас к нему и сворачиваем. Но, как обычно, нет в России ничего более постоянного, чем временное.
Гуров озабоченно посмотрел через стекло водительской двери, где сквозь переплетение стальных ржавых балок упавшего моста билась и пенилась бурная река. Сыщик представил себе рухнувший мост стоявшим, и ему показалось, что уровень воды в реке был вровень с уровнем настила моста. Успокаивало понимание того, что такого быть просто не могло. Так мосты не строят.
Машина снова заскакала по камням, зашелестел под колесами щебень. Да, объезд был накатанным, но автобусы тут явно не ходили. По крайней мере, после того как рухнул основной мост. Но когда перед глазами московского полковника предстал второй мост, названный участковым временным, стало ясно, что временный он в высшей степени. Опоры под углом опирались в склоны высоких берегов реки, отправляя память в далекое прошлое, ко временам рыцарских замков и подъемных мостов над бездонными пропастями. Здесь пропасть не была бездонной, здесь бушевала река, порой обдавая пеной бревенчатый настил моста.