– Кто – я? – удивленно переспросил Панов.
– А кто – я, что ли? – разозлился Метелицын.
– Так, товарищ капитан… – поежился сержант. – Вода-то холодная. Начало апреля все-таки…
– Что, насморк боишься схватить? Ничего, вот тебя сразу врач и подлечит на месте! – кивнул Метелицын на Волгина.
– Может, ее багром каким-нибудь подцепить, а? – с надеждой предложил сержант.
– Слушай, Панов! – разозлился Метелицын. – Не полезешь, тебя точно Волгин осмотрит! Только уже в морге у себя, куда я тебя отправлю, если ты не прекратишь свои бредни нести! Ну, что стоишь? Иди давай!
Панов неуверенно подошел к берегу, нагнулся, пощупал воду рукой и сразу отдернул ее.
– Как огнем обожгло, – пожаловался он, обернувшись на Метелицына и надеясь, что тот все-таки согласится подцепить тело девушки каким-нибудь подручным инструментом, но следователь сверлил его неумолимым взглядом.
С берега тело точно было не достать, однозначно надо лезть в воду. А кому, как не ему, сержанту Панову? Не офицерам же! Понятно, не царское это дело! Заранее ежась, Панов ступил одной ногой в пруд. Холодная вода сразу затекла в ботинки, намочила носки, ногу тут же заломило. Выдохнув, Панов опустил в пруд вторую ногу…
Сержанту Панову было двадцать три года. Он пришел работать в полицию три месяца назад, когда, помыкавшись после армии по курьерским службам и фастфудам, отчаялся найти хорошую работу с достойным заработком, позволявшим не просто выживать, а нормально жить. Зарплата в полиции, в роте ППС, такой возможности тоже не давала, зато давала дополнительные способы заработка, которые Панов отчаянно пытался использовать: от мзды с бабулек, торгующих возле перехода пирожками, до стрясывания денег с родителей подростков, попавшихся с какими-то мелкими правонарушениями. Спустя два месяца Панова «повысили»: взяли в отдел ОВД «Тропарево-Никулино» опером. На деле здесь оказалось еще хуже: при возросшем на четыреста рублей окладе он лишился возможности калымить на старушках и вьетнамцах, зато на выездах ему приходилось выполнять самую грязную работу. Как, например, сегодня – вылавливать тело девушки из ледяной воды Никулинского пруда.
Панов, зажмурившись, обреченно сделал несколько шагов, стараясь не замечать отвратительного ощущения, когда вода поднялась выше колен. Передвигаться было тяжело, а тело, с берега казавшееся совсем рядом, словно постоянно отдалялось. Наконец Панову удалось ухватить его за что-то скользкое, и он потянул на себя. Это оказался острый носок сапога. Он начал медленно тянуть девушку к берегу, отступая маленькими шагами.
– Волгин! – крикнул Метелицын. – Сюда давай!
Когда сержант подтащил тело к берегу, судмедэксперт и следователь подошли ближе и, наклонившись, все вместе вытянули его.
– Тянем-потянем – втянули репку, – усмехнувшись, прокомментировал Волгин, вытирая руки тонким платком.
Панов, тяжело дыша, выпрямился. Брюки его были насквозь мокрыми выше колен, и сержанта уже начинала колотить дрожь.
– В машину беги, – распорядился Метелицын. – Переодевайся.
Панова не надо было уговаривать, он быстро пошел к машине, и при каждом его шаге из ботинок выливалась вода.
– Ну что, нам можно теперь идти? – переминаясь с ноги на ногу, спросил пожилой мужчина, державший на поводке крупную овчарку. Собака вела себя смирно, однако, когда девушку вытащили из пруда на берег, стала рваться с поводка и громко залаяла. Хозяин пытался ее успокоить, сдерживая поводок и повторяя: «Фу, Лорд, фу!»
Всего полтора часа назад Николай Павлович Говорухин гулял со своим любимым псом в парке Школьников, как и всегда по утрам за последние четыре года – с тех пор, как Лорд появился в его доме. Прогулки эти происходили практически одинаково: три-четыре круга по парку с короткими остановками и одной подольше, как раз вот тут, возле пруда, стоять возле которого нравилось им обоим – и хозяину, и псу. Потом домой, где каждого из них ждал свой завтрак, заботливо приготовленный Валентиной Васильевной, женой Николая Павловича. Сама она прогулок с Лордом никогда не совершала по причине развивающегося артрита, мешавшего ей не только выходить из дома, но и подбирать удобную обувь, поэтому Николай Павлович и Лорд гуляли вдвоем. Но приготовление еды было святой обязанностью Валентины Васильевны, так что по возвращении хозяина всегда ждали горячие оладьи или блинчики с вареньем, а его питомца – огромная миска супа с пельменями, а если у хозяйки было совсем хорошее самочувствие, так и бульон с куриными потрохами.
Николай Павлович посмотрел на часы. Была половина десятого утра. И блинчики, и суп давно безнадежно остыли, и сама Валентина Васильевна уже три раза звонила спросить, куда запропастились ее домочадцы, ибо Лорда оба пенсионера почитали за члена семьи. Николай Павлович ответил кратко: задержались по одному делу, все в порядке. Не мог же он сказать по телефону правду, что три часа назад, когда они уже завершали свой моцион и подходили к пруду, чтобы постоять у него минут десять-пятнадцать, Лорд вдруг ощетинился, зарычал, а затем стал грозно лаять, прыгая вокруг хозяина и всем своим видом показывая, что в пруду находится что-то страшное и непонятное.
Кое-как успокоив его, Николай Павлович все же спустился к воде. Пес все это время дрожал от возбуждения и лаял не переставая. Причина такого поведения стала ясна Николаю Павловичу, едва он увидел торчащие из воды носки коричневых женских сапог, а затем и всколыхнувшееся от резкого порыва ветра тело, одетое в синее пальто.
То, что девушка мертва, он понял сразу. Первым делом шевельнулась грешная мысль убраться отсюда поскорее подобру-поздорову, пока никто его не видел. Все равно бедняжке уже ничем не поможешь. Однако воспитанный по законам ставшей уже далекой и почти нереальной советской действительности, Николай Павлович пересилил свое малодушие и решительно набрал на сотовом две цифры – «ноль-два», а затем, подавив вздох, стал дожидаться приезда полиции.
Полиция приехала минут через сорок, когда у Николая Павловича от сырого воздуха и близости пруда уже закоченели ноги и руки. Потом еще что-то обсуждали, потом решали, кому и как вытягивать девушку из воды… Словом, почти три часа проторчал он тут вместе с Лордом.
– Подождите еще минутку, – бросил ему Метелицын, поймавший хмурый взгляд Николая Павловича. – Скоро отпустим.
– Первым осмотришь? – обратился к нему судмедэксперт.
– А может, ты? По горячим следам? – отозвался майор.
– Я не спешу, и она тоже, думаю, не торопится, – усмехнулся Волгин и снисходительно пояснил: – Она все равно не меньше двух дней в воде пробыла, так что так называемые горячие следы давно остыли. Поэтому я уж не торопясь, с чувством, как говорится, с толком.
– Да уж, без толка лучше и не начинать, – кивнул Метелицын и приступил к осмотру.
Собственно, осматривать оказалось особо нечего. Протокол составили довольно быстро: девушка, на вид двадцати – двадцати пяти лет, одета в демисезонное пальто синего цвета и демисезонные сапожки коричневого цвета. Карманы пустые, на теле видимых ран и повреждений нет. Это стало понятно после того, как Метелицын расстегнул пальто девушки и с помощью сержанта Панова не без труда стащил мокрую одежду.