Прошло пятнадцать лет после гибели Ривербриджа. Прежде он был милнской деревушкой, но Райнбек хотел получить свою долю мостового сбора и попытался восстановить деревню на южном берегу Рубежной реки.
Меченый вспомнил аудиенцию, где Раген поведал герцогу Юкору о плане Райнбека. Герцог пришел в ярость и был, казалось, готов спалить Форт Энджирс дотла, только бы не позволить Райнбеку обложить сбором его мост.
В результате на разных берегах выросло по торговому городу. Оба звались Ривербриджами и открыто враждовали. В обоих стояли гарнизоном королевские гвардейцы, и с конных путников взимали сбор по обе стороны моста. Если кто-нибудь не желал платить, он мог нанять плот – зачастую это обходилось еще дороже – или перебраться вплавь.
Ривербриджи были единственными огороженными селениями в Тесе. На милнской стороне стены были сложены из камня, скрепленного известковым раствором; на энджирской – из крепко связанных огромных просмоленных бревен. Стены подступали к самой воде, и патрулировавшие их стражники часто перебранивались со своими коллегами на другом берегу.
Стражи энджирской стороны едва успели открыть ворота навстречу утру, когда в город въехал Меченый. Его руки были в перчатках, низко надвинутый капюшон скрывал лицо; стражникам это могло показаться странным, но Меченый не стал объясняться, а лишь махнул сумкой с печатью Райнбека, не сбавляя хода. Королевским вестникам полагался бесплатный проезд по обе стороны реки. Стражники заворчали при виде такой грубости, но задерживать Меченого не стали.
В воздухе висела утренняя дымка, и местные жители еще только варили кашу. Меченого почти никто не заметил. И хорошо. При виде его разрисованной кожи люди либо бросались наутек, как от подземника, либо падали на колени и называли его Избавителем. Честно говоря, он не знал, что хуже.
Из Ривербриджа в Милн вела прямая дорога на север. Вестники одолевали ее в среднем за две недели. Учитель Арлена Раген добирался до Милна всего за одиннадцать дней. На Сумеречном Плясуне и не страшась темноты, Меченый успел за шесть. За ним тянулся след из пепла демонов. Во весь опор глухой ночью он миновал Харденc-Гроув – деревушку в дне езды на юг от Милна, и когда впереди показался Форт Милн, до рассвета еще оставалось несколько часов.
Во многих отношениях Милн был ему родным домом, как и Тиббетс-Брук. При виде города в горах, куда Меченый много раз клялся не возвращаться, его охватили непривычные чувства. В таком состоянии драться было нельзя. Он разложил переносной круг и разбил лагерь в ожидании рассвета, припоминая все, что знал о герцоге Юкоре.
Меченый встречался с Юкором лишь раз, еще в детстве, но много работал в библиотеке герцога и знал его нрав. Юкор копил знания, как иной копит золото или зерно. Если дать Юкору боевые метки, он не станет делиться ими с народом. Он попытается сохранить их в тайне, дабы укрепить личную власть.
Этого нельзя допустить. Нужно быстро донести метки до каждого метчика в городе. В Милне есть сеть метчиков, которую Арлен сам и помог построить. Если он даст метки Кобу, своему бывшему мастеру, Юкор не успеет присвоить знание.
При мысли о Кобе на Меченого нахлынули воспоминания, которые он долго подавлял. Он восемь лет не видел мастера и других жителей Милна. Он писал письма, но так и не набрался смелости их отправить. Все ли хорошо у Рагена и Элиссы? Их дочери Марье должно быть уже восемь лет. Здоров ли Коб? Как поживает Джайк? И как дела у Мери?
Мери. Именно из-за нее он не возвращался в первые годы. Он мог бы посмотреть в глаза Джайку, Рагену или Кобу. Элисса выбранит его за то, что он уехал, даже не попрощавшись, но Меченый знал, что она простит. Мери – вот кого он не хотел видеть. Мери, единственную девушку, которую позволил себе полюбить.
Помнит ли она о нем? Ждет ли его возвращения? Он тысячу раз спрашивал себя об этом за прошедшие годы, но после того, как Мери его отвергла, не решался искать ответ.
А теперь… он взглянул на свою покрытую татуировками кожу. Теперь он никому не сможет посмотреть в глаза. Он не вынесет, если они увидят, каким уродом он стал. Он доверится Кобу, потому что выбора нет, но для всех будет лучше, если остальные поверят, что он исчез навсегда или даже умер. Он подумал о письмах в сумке. В них сказано все. Он разнесет их адресатам и сообщит, что отправитель пал смертью храбрых.
Его охватила небывалая усталость, и он лег. Забывшись сном, увидел лицо Мери. Увидел вечер их разрыва.
Но во сне прошлое изменилось. На этот раз он не отпустил ее. Он отказался от мечты стать вестником и остался в лавке Коба, но пленником себя не чувствовал. Он был свободнее, чем по ночам среди подземников.
Он узрел очаровательную Мери в подвенечном платье; увидел, как растет ее живот и расцветает красота, как Мери смеется в окружении счастливых здоровых детишек. Увидел, как улыбаются заказчики, дома которых он защитил, и гордость в глазах Элиссы. Материнскую гордость.
Он лежал на земле, руки и ноги подрагивали. Он пытался очнуться от наваждения, но сон крепко вцепился в него, и спасения не было.
Он вновь увидел вечер их разрыва. На этот раз он ускакал после ссоры, даже не попрощавшись, как и было на самом деле. Но затем ему было явлено, как Мери год за годом бродит по стенам Милна в надежде на его возвращение. Лицо лишилось красок и живости, хотя поначалу печаль ее красила. Но годы летели, и прелестный скорбный лик становился иссохшим и изможденным. Горькие складки залегли вокруг губ, под тусклыми глазами синели круги. Лучшие годы жизни Мери прождала на стене, молясь и плача.
И в третий раз он увидел вечер их разрыва. Третий сон оказался настоящим кошмаром. Да, он уехал, но не было ни горя, ни боли. Мери сплюнула у городских ворот, развернулась и немедленно нашла себе другого, забыв, что Арлен вообще существовал. Раген и Элисса так ворковали над своей дочуркой, что даже не заметили, что он уехал. Новый подмастерье Коба оказался более благодарным и мечтал лишь о том, чтобы метчик принял его как сына и передал ему лавку. Меченый резко очнулся, но сон стоял перед глазами, и он устыдился своего эгоистичного ужаса.
«Последнее было бы лучше для всех», – подумал он.
Снимаясь утром с привала и убирая меченый доспех Сумеречного Плясуна, Меченый заметил, что даже через дюжину лет открытое всем ветрам место, где Однорукий пробил брешь в охранной сети Милна, отличается цветом от остальной стены.
Три сна продолжали занимать его мысли. Что он найдет в Милне? Стоит ли выяснять хотя бы ради собственного спокойствия?
«Не надо, – предупредил голос в голове. – Ты приехал к Кобу, вот и навести Коба. Не ходи к остальным. Избавь их от боли. И себя». Этот голос всегда был с ним, призывая к осторожности. Меченый считал его отцовским, хотя не видел Джефа Тюка уже почти пятнадцать лет.
Он привык не обращать на него внимания.
«Я только одним глазком, – подумал он. – Она меня даже не заметит. А если и увидит, то не узнает. Лишь одним глазком, чтобы было о чем вспоминать по ночам».