Оля звонила Гале трижды. Первый раз просто успокоила: твой у нас, с моим пьянствует. Второй раз в легкой тревоге: сын донес, что мужики на спор пельмени едят и водку пьют.
– Чтоб они подавились! – сказала Галя.
– Сволочи, забулдыги! – согласилась Оля.
Положив трубку, она решительно двинула на кухню, распахнула дверь:
– Сколько это будет продолжаться?
– Оленька! – Хмельной Степа расплылся в улыбке. – Дорогая, помешай в кастрюльках!
– Когда это кончится? – повторила Оля.
– Осталось по два килограмма сибирских, – ответил Коля.
– И по полтора ручных! – погрозил пальцем Степа. – Не забывай!
– А сколько это в штуках? – с умным видом спросил Коля.
Степа внимательно посмотрел на него, качнул головой, подал руку, пожал: мол, отличная идея.
– Надо сосчитать! – постановил он. – Оля, достань из морозилки пельмени, мы их считать будем.
Оля не успела ответить, потому что сначала из одной кастрюли, потом из другой, приподняв крышки, бурно полилась пена. Оля сняла крышки, подкрутила газ. Очевидно, варево убегало не в первый раз, кастрюли напоминали кратеры вулканов с наслоившейся лавой. Колю и Степу это почему-то веселило.
– Опять сбежало! – пьяно смеялся Степа.
– Опять от меня сбежа-а-ла последняя э-электричка, – запел Коля.
– И я по шпалам… – подхватил Степа.
– И мы по шпалам… – вдохновенно басил Коля.
– Иде-е-ем домой по привычке! – закончили они хором.
Последняя фраза вызвала у них безудержный смех. Повторяли: «Домой по привычке» – и гоготали.
Оля обозвала их гадами, вышла из кухни и третий раз позвонила Гале:
– Они продолжают есть пельмени! Галя, они много принесли, я видела. Килограмм двадцать! Весь холодильник забили.
– Ой, лихо! – всполошилась Галя. – Это же тесто! Заворот кишок может быть! Смертельный исход!
Галя работала медсестрой в детском саду и в медицине разбиралась.
– Надо «скорую» вызвать! – предложила она.
– Не знаю, – сомневалась Оля. – Вызову я врачей, они приедут, а тут два мужика на кухне пельмени едят… Симптомов пока ни у моего, ни у твоего нет.
– Когда начнут проявлять, будет поздно, только хирургия поможет. Они пьяные, – рассуждала Галя, – наркоз не возьмет.
– Пусть по живому их, гадов, режут! – в сердцах воскликнула Оля. – Пусть им отрежут… отрежут…
Она не знала, что нужно отрезать мужикам, чтобы они бросили пить и дурью маяться.
– Не горячись! – велела Галя, которая всегда сохраняла трезвость ума и эмоциям не поддавалась. – У тебя фестал есть?
– Что это?
– Лекарство, фермент, который способствует быстрой переработке пищи.
– У меня только пища, а ферментов нет.
– Жди, сейчас приду! – сказала Галя.
Коля и Степа сидели перед очередными порциями пельменей, и было им уже не до смеха. Они охмелели от водки и осоловели от еды. Даже в их полубессознательном состоянии каждый пельмень воспринимался как отрава, враг. Они были забиты пельменями под завязку: в ногах, в печенке, в голове – всюду были пельмени. Съесть еще один – и полчища пельменей полезут из ушей и прочих входных и выходных отверстий. Водка не помогала, водки тоже не хотелось. Когда тебе не мила водка под пельмени – это уже не жизнь!
Но ни Коля, ни Степа не хотели признавать поражения. Дистанцию они шли ноздря в ноздрю, то есть пельмень в пельмень. До финиша оставалось два килограмма сибирских, не считая ручных. Голова гудела, живот трещал, с пьяным упорством они спорили о проблеме, казавшейся им очень важной. Проблема была такая: следует ли лысому надевать шапочку в бассейне.
– Шапочка для чего? – твердил Степа. – Чтобы волосы не сыпались, не засоряли бассейн. Какие у лысого волосы?
– Волосы – не принципиально! – возражал Коля. – Главное – порядок! Положена шапочка? Надень и плыви! Если каждый будет без шапочек – это бардак!
– А лысым можно! – упорствовал Степа.
– Кто у нас лысый? – спросил Коля, потерявший нить спора.
– Для примера завскладом Сидоров лысый.
– И что Сидоров?
Степа тоже не помнил, для какого примера он упомянул Сидорова.
– Завскладом, а в сортах бумаги ни в зуб ногой!
– Он думает, склад – это чтобы воровать, как раньше.
– Все воруют, по цепочке конверты носят.
Когда прибывшая Галя, а вслед за ней и Оля вошли в кухню, мужчины клеймили коррупцию в высших эшелонах власти.
– Вот! – Галя положила перед Колей и Степой блистеры с таблетками. – Немедленно выпейте, по три штуки!
– Что это? – Степа взял в руки блистер. – Пилюли?
– Допинг? – презрительно скривился Коля. – Не спортивно!
– Такой хоккей нам не нужен! – мотал головой Степа.
– В хоккей играют на-а-астоящие мужчины, – затянул Коля, которому выпивши всегда хотелось петь, – трус не игра-а-ает в хоккей… Какие дальше слова? – спросил он и громко икнул.
Галя повернулась к Оле и тихо сказала:
– Надо петь!
– Что? – изумилась Оля.
– Надо петь, чтоб не ели, – губами, почти без звука, пояснила Галя.
Она подсела к мужу, обняла его за шею, набрала в легкие воздух и тонко повела:
– Ка-а аким ты был, та-а-аким ты и остался, казак лихой…
Степа и Коля дружно подхватили. Оля тоже пела и одновременно убирала на кухне. Перед Галей неудобно: плита грязная, кастрюли в потеках, содержимое морозильника, дуршлаки, миски – все в кучу.
Спели три народные песни, Оля навела относительный порядок. Галя кокетливо обратилась к мужчинам:
– Почему вы сами гуляли, а нас не звали? Оля, ты пельмени любишь? Я очень уважаю!
– Мы не по жадности, чистота эксперимента, – повинился хозяин дома Степа.
– А командные соревнования? – спросил его Коля. – Муж и жена – одна сатана. Галочка, ты не сатана! Ты! Ты мой желудочно-кишечный тракт! Ешь! – Он подвинул к ней тарелку с остывшей горой пельменей. – Оля! Ты тоже покушай за Степана, а?
– Пожалуйста! – взмолился Степан.
Он протянул руку, чтобы обнять Олю за талию, усадить, но потерял равновесие и едва не свалился. Жена вовремя его подхватила, сдвинула, как куль, на кухонном диванчике и села рядом.
Перед Олей и Галей стояли тарелки с неаппетитной пельменной массой в желтых катышках застывшего масла, обильно удобренные уксусом, перцем и кетчупом. Только из большой любви к мужу можно было это есть.
Верные жены, закрыв глаза, не натурально закрыв, а как бы внутренне, поглощали холодные пельмени. Степа и Коля смотрели на них как болельщики на трибунах и скандировали: