— Постой, Саныч, так что ты здесь все-таки делаешь? — чуть отстранился от товарища Лавров. — Насколько я помню, тебя же в Псков перевели. Ротным, да?
— Так точно. Там и служу. А здесь… — здоровяк внезапно помрачнел. — Есть у меня подозрение, что мы с тобой на одно дело подписались. Ты же, как я помню, тоже не в Подмосковье лямку тянешь. В Поволжском, верно?
— Помнишь.
— Значит, и ты в добровольцы записался, — Саныч горестно вздохнул. — Я, грешным делом, подозревал, что, кроме меня, дураков в войсках больше и не найдется. Так нет — вот он, Батяня, собственной персоной. Еще один известный на всю десантуру умник.
— Ну, чего так мрачно?
— Да пошли они! — выругался капитан. — Расписывали все красиво — эксперимент, новые технологии, выплаты за особые условия… Да и в столице давно не был. Дай, думаю, по московским-то улицам прогуляюсь. Может, найду какую красавицу, согласную разделить со мной все тяготы и лишения. А тут… Я же вчера еще прибыл. Пока в общагу заселили, пока документы оформили — уже и отбой сыграли. Какая уж тут Москва! А с утра — и на процедуру.
— Что за процедура-то? Я ж только сейчас с поезда. Документы в штаб сдал — сразу сюда отправили.
— Сейчас увидишь, — отмахнулся капитан. — Разукрасят, как девку на выданье. Третья дверь слева, «Перевязочная». Тебе туда. А я на крыльце подожду. Это недолго.
— Ладно.
— И не бойся, — усмехнулся Саныч. — Больно не будет. Пока, по крайней мере…
Пройдя по коридору, Лавров толкнул указанные двери и решительно шагнул внутрь:
— Разрешите?
Перевязочная оказалась комнатой просторной и очень светлой за счет облицованных белым кафелем стен. По центру возвышалось кресло наподобие того, что внушает людям ужас в стоматологических кабинетах. Вдоль стен — застекленные шкафы с какими-то баночками да скляночками. У окна — большой, явно чужой в этом помещении, письменный стол. За столом человек в белом халате, которого Лавров с первого взгляда принял за доктора, что-то с азартом набирал на клавиатуре ноутбука, не отрывая глаз от экрана.
Голос вошедшего заставил доктора поднять голову, и его тонкие губы тут же расплылись в противной улыбке:
— О, кого я вижу! Наш знаменитый спорщик собственной персоной пожаловал!
Майор только крякнул в ответ — а кого ж еще он ожидал здесь увидеть? Доказывать сейчас что-то этому чокнутому изобретателю было совершенно бесполезно, в этом Батяня убедился еще при первой встрече. А потому решил держаться подчеркнуто сухо, четким движением вскинув правую руку к виску:
— Майор Лавров прибыл в ваше распоряжение.
— Очень приятно, — жизнерадостно проблеял ученый, выискивая папку с его фамилией в стопке, лежавшей слева от его ноутбука. — Проходите, майор, устраивайтесь в кресле, сейчас приступим.
С интересом пролистав несколько страниц личного дела «пациента», пока Андрей, стащив с головы берет, усаживался на не слишком удобном сооружении, профессор с азартом потер руки:
— Что ж, вы получили от своего руководства самые лестные характеристики. Мне рекомендовали вас как, возможно, самого опытного и умелого специалиста.
— У нас все такие, — буркнул Лавров, мечтая, чтобы этот разговор побыстрее закончился.
— Не скажите. Я очень рад, что вы согласились принять участие в нашем эксперименте. Ваши навыки, помноженные на великолепную реакцию и отменную физическую форму, могут принести очень интересные результаты.
— Рад за вас, — не стал скрывать раздражения Андрей. — Не пора ли нам начинать, господин профессор?
— Конечно, конечно! — ничуть не смутился холодностью десантника ученый. — Я только хотел подчеркнуть, что для меня будет большой честью ваше участие в эксперименте. Поверьте, вы и сами, когда все закончится, отнесетесь к нашей работе совершенно иначе.
— Посмотрим.
— Танюша! — кликнул ученый помощницу, и из соседней комнаты вышла девушка в белом халате. В ее руках никелем отливал довольно компактный инструмент, по форме напоминающий пистолет. Батяне, предплечья которого доктора уже не раз «простреливали» самыми разнообразными прививками, особенно накануне спецопераций в жарких странах, этот «шприц» оказался не в диковинку. Но когда девушка приблизилась к нему, взяв свой «пистолет» на изготовку, майор все-таки беспокойно заерзал в кресле:
— Погодите секунду.
— Да? — быстро подошел к нему ученый.
— Я запамятовал, как вас…
— Виктор Сергеевич.
— Виктор Сергеевич, хотел спросить, — Батяня с какой-то опаской покосился на никелированный инструмент. — Вот сейчас Татьяна щелкнет — и я полностью в вашем распоряжении? Стоит вам нажать кнопочку на вашем ноутбуке…
— Ну что вы, майор! — всплеснул руками ученый, умильно глядя на десантника сверху вниз. — Можете не волноваться, я вам даю честное слово, что этот чип абсолютно безопасен. Вы его даже чувствовать через пару часов не будете.
— Я не о том…
— Понимаю, — перебил Лаврова Виктор Сергеевич. — Никакого вмешательства ни в вашу психику, ни в ваши желания без предупреждения не будет. Мы вам обязательно сообщим, когда начнется эксперимент. А пока чип просто будет висеть у вас на мочке уха.
— Точно предупредите?
— Обязательно. Да вы и сами почувствуете — в момент активации на несколько секунд в мочке уха вы ощутите легкое жжение и покалывание. Это объясняется тем, что ваши нервные окончания воспримут сигналы от нового источника — процессора компьютера, которые будут переданы этим чипом. Тут же произойдет бурная и очень быстрая реакция на уровне нейронов, за счет чего этот процесс вы не сможете не ощутить…
— Спасибо, — оборвал словоохотливого изобретателя Батяня. — Мне все ясно. Действуйте, Таня.
И через секунду у его уха коротко лязгнул никелированный «пистолет»…
* * *
— Ну, как, Лавров? Украсили боевого командира сережкой? — Настроение Саныча, нервно курившего на крыльце, за минуты ожидания друга явно не улучшилось. — Тебе в какое ухо впендюрили — левое или правое?
— Тебе-то что?
— Да где-то читал, что у педиков есть целая система сигналов, в том числе с помощью сережек. Мол, если в левом ухе — активный, в правом — пассивный. Только не запомнил точно, у кого в каком.
— Да пошел ты! — потер проколотое ухо Батяня. — И без твоих шуточек на душе черт знает что творится.
— И я про то же, — грустно согласился Санаев. И тут же повеселел: — Но именно поэтому у меня родилось предложение…
— Догадываюсь.
— Не, ты послушай! — забежал на полшага вперед Саныч, заглядывая майору в глаза: — Я ж тебе не хухры-мухры предложить хочу. Дело очень конкретное.
— Знаю я твое дело, — Батяня и не хотел, да улыбнулся — не меняется Саныч с годами! — Небось разворот на сорок градусов.