О его значимости свидетельствовал и еще один факт: для наблюдения за этим полигоном США содержат постоянную станцию наблюдения «Eareckson Air Station» почти в тысяче километров от полигона, на одном из алеутских островов Аляски. База оснащена радарами и самолетами для наблюдения попаданий на полигоне. Короче говоря — объект крайней важности…
Однако не стоит полагать, что местные жители света белого не видят и целыми днями носятся с грибными лукошками, собирая по болоту ядерные фугасы. Жизнь здесь идет своим чередом, подвоз продовольствия и бытовых грузов — не хуже, чем в любом приличном райцентре. Ведь для исключительных целей требуется исключительное обеспечение — без этого эффективность работы тысяч людей ставилась бы под угрозу.
Рано утром над поселком пролетел военный вертолет и вскоре приземлился на территории части. Пригнувшись, чтобы после такого количества подвигов и отчаянных операций позорно не погибнуть от лопастей винтокрылой машины, из него вышли Батяня и Абакумов. Дело в том, что майор наотрез отказался ехать в одиночестве — местные пейзажи навевали на него смертную скуку, а лететь несколько часов одному было для него сегодня испытанием похлеще, чем какая-нибудь гражданская война в Эфиопии.
Их встретил подполковник, что очень польстило Абакумову. Не каждый день подполковник секретного объекта первым отдает воинское приветствие прапорщику из поволжской части ВДВ! После короткой беседы подполковник объяснил, что товарищ генерал желает видеть исключительно майора Лаврова. Прапорщик нисколько не огорчился, потому как его альтернативой в этом случае было трехчасовое времяпрепровождение в столовой. А отказываться от хорошего обеда было, по железному мнению Абакумова, дурным тоном.
Батяню же пригласили в дежурный «уазик» и повезли куда-то на край поселка. Пока машина проезжала по городку, майор с любопытством осматривал местные улицы, прохожих, магазины, кинотеатр. Хоть специфика его работы заставляла его бывать в местах, недоступных большинству смертных, в этом засекреченном городе он был впервые. Лавров, конечно, понимал, что запуганные местные жители с пятью руками — это обычный бред в духе желтой прессы, пишущей о том, что здешние люди должны быть какими-то не такими. Однако внешне те ничем не отличались от горожан на материке. Никаких лишних рук, естественно, не было. Дети и женщины тоже казались вполне настоящими и даже на удивление довольными. Тут у Батяни взыграло чувство гордости за русских женщин, настоящих офицерских жен. Ведь сегодня далеко не каждая девушка согласится выйти замуж за русского офицера и скитаться неизвестно сколько по «местам ограниченного комфорта».
За всеми этими размышлениями Батяня и не заметил, как машина выехала за пределы поселка и свернула к маленькому озерцу. Через пару минут Лавров увидел, что на берегу озера располагался миниатюрный комплекс а-ля «русская усадьба». Небольшой гостиный домик, баня, беседка и какие-то хозяйственные постройки, сработанные из массивных бревен, создавали впечатление среднерусского гостиничного комплекса для туристов.
Когда Батяня вышел из автомобиля, его встретил полный мужчина среднего возраста, с рыхлым, но довольно суровым лицом. Он был одет в гражданское, но Лавров сразу узнал генерала Минина. Без лишних прелюдий сопровождающие майора были отправлены в пристройку, а генерал пригласил гостя попариться с дорожки.
* * *
Генерал Владимир Петрович Минин, как любой настоящий любитель бани, ловким движением «поддал парку» и начал нещадно охаживать себя добротным березовым веником.
— Ну что, как пар? — с наслаждением пробасил он.
— Спасибо, товарищ генерал, в самый раз. — Батяня, не особо привыкший к таким дозам горячего воздуха, почувствовал, что у него немного перехватило глотку.
— Ну да что ты, ведь не на плацу! — резонно заметил хозяин усадьбы и по-дружески перетянул майора веником по спине. Батяня шутливо скривил лицо, но в долгу не остался.
— Самая, Лавров, полезная на свете вещь — это русская баня! — провозгласил Минин. — С любым стоящим доктором поговори, и он тебе то же самое скажет. Я сам в этом деле, можно сказать, профессионалом стал и всем советую почаще там бывать. Любую хворь убивает наповал!
Батяня кивнул, соглашаясь с генералом. Вместе с тем Лавров подумал и о том, что у него, в отличие от старого армейского товарища, свободного времени куда как меньше. Добровольное истязание, приносящее только положительные эмоции, продолжалось. Клубы пара заполняли все пространство.
Через несколько минут исхлестанные березовыми букетами мужики сидели на лавках в парилке, потягивали холодный квас и гоготали. Если бы кто-нибудь посмотрел на это зрелище со стороны, он наверняка бы заметил одну интересную деталь: у Минина на правом плече красовалась наколка «Кандагар-87», и точно такая же татуировка была набита на предплечье у Батяни.
— Эх, Лавров, а ведь были времена! Помнишь, как мы с ребятами духов месили? — Генерал, видимо, соскучился по звуку «настоящих» выстрелов, и поэтому самозабвенно предавался приятным воспоминаниям.
Сейчас, глядя на несколько расплывшуюся фигуру генерала, трудно было в нем узнать того старлея, который резво бегал по горам Афгана. Время, как говорится, брало свое.
— Да чего тут вспоминать. — Батяня явно был настроен более скептично. Он вообще не любил вспоминать свои боевые подвиги, потому что зачастую рядом с ним гибли его боевые товарищи. — Война есть война. Всегда так было, да и всегда так будет.
Как человек военный, Лавров считал, что как бы человечество ни ухищрялось в смысле мирных инициатив, в обозримом будущем ожидать того, что проблемы и разногласия будут решаться мирно, не приходится.
— Ну что ты как старик! — Минин явно был настроен на веселую беседу «за жизнь», и столь жесткое парирование собеседника его немного расстроило. — Ведь было же? Было. Так и нечего тут стесняться! Да, много наших там полегло. Но ведь сам говоришь — война. А на войне что? На войне убивают!
— Знаешь такую поговорку: кто былое помянет, тому глаз вон. А кто забудет, — тут Батяня резко посмотрел в глаза генералу, — а кто забудет — тому два!
— Ладно-ладно, не хочешь говорить — не надо. Я же не настаиваю. — Минин понял, что продолжать разговор в подобном ключе значило похоронить всякую надежду на приятный вечер в компании старого друга. — Ты прав, тема вовсе не подходящая. Вечер-то сегодня, надо сказать, на удивление погожий.
Батяня слегка улыбнулся. Да, бывает же такое в жизни! Вроде начинали служить в одной роте, в Афгане. А как судьба сложилась? На Минине теперь генеральские погоны и лампасы парадные, а у него, боевого офицера, сто наград и дырка в кармане.
— А ты, я вижу, все еще в майорах, — как будто бы читая мысли Батяни, произнес собеседник, — не пора ли делать новый шаг наверх, а?
Лавров глотнул кваса, поставил кружку и ответил в свойственной ему манере жесткого юмора:
— Я уж лучше в майорах, чем жопой на нормативных документах.
— Эх, Лавров, был бы ты гибче… — Минину пришлись не по душе эти слова, и он отчасти принял образ «жопы на документах» на собственный счет.