На следующий день Султан сообщил, что оставленные на даче охранники не отвечают на звонки.
— Что это значит?! — Анзорову стало холодно, будто морозом все покрылось. Он начал ощущать нечто, похожее на панику.
— Разберемся, — заверил Султан. — Может, ложная тревога…
Тревога была не ложная. Разведчики, которых Султан послал на «дачу», сообщили: дом пуст. И тайник с оружием пуст.
Депутат выслушал молча новость от Султана. Отбросил телефонную трубку. И расхохотался.
Телохранители смотрели на него удивленно. Веселым нравом хозяин никогда не славился. Если и было у него чувство юмора, то отдававшее мертвечиной — например, засунуть в задницу человеку ракетницу и дернуть. Тут он был изобретателен.
Анзоров смеялся все сильнее.
«С ума схожу… Схожу с ума», — подумал он.
И замолчал, взяв себя в руки… Он уже перестал воспринимать плохие новости. Они стали для него просто фоном его черного существования.
А потом был еще один вечерний звонок. Вежливый голос как будто пришел из преисподней. Змеиные уста говорившего извергали то, чего Анзоров боялся больше всего. Ему кое-что напомнили. И потом голос сделал предложение, от которого не отказываются.
— Вы думаете сломать меня? — воскликнул Анзоров.
— Мы предлагаем выбор, — сказал вкрадчивого голос…
Депутат нашел в себе силы оценить здраво ситуацию. И понял, что узел завязался слишком сильно. Притом на его шее. И пора его разрезать.
— Надо встретиться, — позвонил он Султану.
— Где?
— Давай в пригородном кабачке. Вместе сеяли, вместе им жать будем… Только не приведи за собой слежку.
— Хорошо, — кивнул Султан, отметив, что голос у депутата какой-то непонятный. — А ты не тащи с собой целую свиту. Нам нельзя привлекать внимание. Хорошо?
— Не учи…
Встреча должна была состояться в подмосковном ресторанчике. Он представлял из себя стилизованную русскую избу, выходящую на шоссе. Тут же дымился мангал с шашлыком, около которого шустрили двое парней кавказской наружности. На улице за избой стояли столики. Погода сегодня стояла хорошая, так что разговор состоялся на улице.
Со стороны могло показаться, что здесь собирается ячейка мастеров ритуальных услуг — машины все подъезжали как на подбор черные и тяжелые. Из них возникали телохранители, настороженно озирающиеся и высматривающие врагов. Потом появились охраняемые персоны. По правую руку от Анзорова шел старший его охраны Ломали. Впереди — злосчастный Бадри, так позорно опростоволосившийся на «даче» — он был единственный выживший после побега новосибирского бизнесмена. Его широкий лоб украшал пластырь, но он уже оправился от удара и приступил к работе.
— Проходите, все готово, — стелился мелким бесом перед гостями пожилой азербайджанец — хозяин кафе. «Крыша» у ресторанчика была чеченская, и это место иногда использовалось Диаспорой для различных встреч.
Анзоров и Султан устроились за столиком. Быки расселись по соседству, бесцеремонно расчистив пространство от посетителей. Метрдотель завертелся, обещая обалдевшим гражданам гораздо лучшие места в здании ресторана и еще по бутылке за счет заведения. Хозяин же заведения гнулся подобострастно перед депутатом:
— Баранина? Шашлык?
— Принеси чего-нибудь, — махнул рукой Анзоров.
Хозяин улетел птицей.
— «Дачу» спалили, шайтаны, — угрюмо произнес Султан.
— Ты мне уже говорил, — кивнул депутат. — Забыл?
— Я ничего не забываю. — Султан недобро уставился на него. — Еще четверо моих погибли.
Анзоров нервно хохотнул:
— Скоро вам придется брать людей по объявлению…
— Возьму, — зло прошипел Султан. — Доку, я работал на тебя. Выбили лучших моих людей…
— Ты хочешь, чтобы я тебе платил за каждую голову или оптом?
— Не шути, — с угрозой произнес Султан. — Я хочу знать, когда это кончится. И во что ты нас втравил…
— А ты не воин, Султан, — покачал головой Анзоров.
— Что?
— Воин должен уметь драться, когда все против него. И принимать смерть, стремиться навстречу ей. А ты просто любишь убивать из засады. Из-за угла… И ты не готов к тому, чтобы столкнуться с теми же, но в роли жертвы…
— А ты другой?
— И у меня есть такой недостаток.
— Хватит молоть языком. Что будем делать?
— Что делать? Тебе лететь в Турцию. Или в Эмираты.
— А тебе куда?
— Никуда. Попробую сгладить ситуацию.
— Сгладить?
— Будет нелегко. Но я попытаюсь.
Анзоров не стал говорить о том, что вечером на него вышел человек из «Пирамиды» с устами змеи и напомнил об изотопном деле. О том, как депутат пел под препаратами, выкладывая все о своих друзьях. И Анзоров от этих напоминаний почувствовал себя нашкодившим школьником, которого поймали за тем, что он на перемене в туалете нюхал клей.
Функционеры «Пирамиды» узнали, что депутат объявил на них охоту. И сразу из дичи сами стали охотниками. Они пообещали видеозаписи, на которых он продает друзей и родственников, пустить в оборот. Земляки вряд ли будут довольны. Но с ними еще можно разобраться. Еще они предъявили ему список родственников, которые отправятся на тот свет, если проблема не будет решена. Это тоже производило впечатление. Потому что они знали его родственников и были способны выполнить угрозы. Он же об их родственниках не имел никакого представления.
Ситуация для Анзорова была отчаянная. Он не привык, когда против горцев работают их же методами. Он был свято убежден, что кровная месть, вырезание под корень семей, захват и уничтожение заложников — это привилегия воинов ислама. И ощущал беспомощность, когда все эти средства обещали использовать против него лично!
— Ты вышел на них и подготовился сдаться, — уверенно заключил Султан, сверля глазами Анзорова.
— Это не твое дело!
— Все и так ясно…
— Тебе ничего не ясно, — воскликнул Анзоров. — Мы возьмем свое. Враг не сможет быть невидимым вечно. Как только мы узнаем о нем больше, по его домам пройдется карающий меч… Когда-нибудь…
— Ты уверен?
— Уверен…
Зазвенела противная назойливая мелодия мобильника. Она неприятно резанула Анзоров. Депутат поморщился, и сердце его как-то тревожно сжало. Он вдруг преисполнился странной уверенности — что-то опять случится. Тут его отвлек Султан:
— Ты слишком хорошо все рассудил… Пора рассказать все.
Анзоров рассеянно кивнул. Звук телефонного звонка раздражал его все больше. Телефон тренькал у его телохранителя Бадри. Тот как-то рассеянно коснулся пластыря на своем широком лбу, потянулся к нагрудному карману. Поднес трубку к уху. Лицо его окаменело.