— Да. Как говорится, смогут ли хорошие добрые люди объединиться, так ли тянет их друг к другу, или же ими правят только страх, деньги, жажда жизни и удовольствий.
Ирочка Уткина — тоже «результат эксперимента». И здесь хитрецы-провокаторы потрудились. А возможно, и еще потрудятся?! А Комбриг и его лаборатория все записывают, анализируют, вычисляют. И в скором времени с помощью многозначной формулы смогут соединять одних хороших людей с другими.
— И последний вопрос. Точнее, просьба, — проговорил я, стараясь ничем не выдать охватившего меня волнения. — Сейчас мы с вами расходимся в разные стороны, вряд ли когда-нибудь увидимся. Не мог бы я увидеть на прощание охраняемое лицо, Жукова?
Вот тут Комбриг смутился. Нет, он остался спокойным, но что-то в его лице изменилось. Видно, не ожидал такой просьбы.
— Ну, не знаю. Надо ли это? Ты свой выбор сделал. Теперь должен получить заработанные деньги, отпуск. Одним словом, с нашей службой у тебя ВСЁ, — эти фразы Комбриг произнес достаточно категоричным тоном.
— И все-таки… Я могу увидеть Жукова? — настаивал я.
— Зачем?
— Попрощаться. Очень прошу вас, Петр Петрович.
— Ну ладно.
Смилостивился-таки Комбриг. А мне и в самом деле хотелось попрощаться с Жуковым. Как-никак, боевой товарищ…
— Спасибо, Валентин…
Что ответить Жукову? Благодарить вроде не за что.
— Удачи тебе, Жуков, — произнес я банальнейшую фразу.
На том и попрощались. Комбриг желание мое выполнил. Теперь и мне пора. Про все события последних дней забываю, отправляюсь в отпуск, отдыхаю душой и телом, после чего возвращаюсь к несению воздушно-десантной службы.
— Пожалуйста, Валентин, — Комбриг кивнул в сторону иномарки, притормозившей у ворот. — Водитель отвезет тебя домой. Или желаешь где-нибудь еще расслабиться?
— Домой, — кивнул я. — А как… с женщинами? — кивнул я в сторону дачного домика.
— Скоро вернутся, с ними все в порядке. Главное, Валентин, — в ближайшие годы не встречайся с ними. Они поймут, ты переживешь. Ведь переживешь?
— Переживу, — только и ответил я.
* * *
Я ехал домой, а сам размышлял. Нехорошее лицо было у Жукова. Посеревшее, опустошенное. А он всегда хладнокровен был, лишь присказку себе позволял: «Как на реакторе». Пятнадцать минут назад я видел совершенно другого человека. Дрогнувший, сломленный был Жуков. Глаза не те. Не радовало его такое «вызволение». Судя по всему, эти «учения» по нему куда сильней, чем по мне, ударили. Еще бы — он себя ученым человеком считал, а его как пушечное мясо использовали, проверке подвергли. Выходит, Комбрига интересовало — а может ли Жуков предать, перебежать к противнику. Таким образом, не один Жуков является «носителем информации». Основной, судя по всему, Комбриг. И информация такова, что при ее реализации Москва может исчезнуть с географической карты. Жуков шутить и преувеличивать не стал бы, это была не «липа», не условность учений. Таким образом, Комбригу достались Жуков и Ирма с Любой, которые также участвуют в экспериментах Петра Петровича, сами этого до конца не осознавая… Я же должен теперь обо всем забыть. Сам такой выбор сделал… Пожелал я Жукову удачи, а тот посмотрел на меня так, будто я сдал его лютым врагам. Сдал без боя, сдал, несмотря на приказ… Тьфу, ерунда какая-то. Приказ от Комбрига исходил, для Комбрига я Жукова и сберег. Может, показалось мне, просто устал Жуков, оттого и был столь темен ликом. Теперь только так думать и оставалось…
Побывав на нескольких войнах, я уже знал, что приказ приказу — рознь. Вот был случай, его засекретили, в газетах не писали, но потом в каком-то телесериале эта история всплыла, как художественный вымысел. А дело было вот в чем! Группа спецразведки ВДВ (слава Всевышнему — не моя!) получила приказ выследить и уничтожить отряд чеченских сепаратистов. Сутки выслеживали, без отдыха, привалов, наконец нашли. Сами уничтожать не стали, навели авиацию. Но потом, вопреки приказу, решили осмотреть расстрелянные тела с воздуха. И обнаружили среди чеченцев целую группу российских военврачей, а с ними — иностранца из какой-то гуманитарной миссии. Получалось, чеченцы захватили их в плен, а наши вместо того, чтобы освободить пленников, навели авиацию! Понаехали особисты, штабные, иностранцы — коллеги миссионера. А потом бойцов-десантников и их командира вызвали к командованию и строго-настрого приказали молчать о подробностях «операции». Тут-то и выяснилось, что иностранец-миссионер нанял военврачей (разумеется, с санкции командования) для поиска еще не остывших тел павших бойцов с целью изъятия донорских органов. Хорошие деньги генералу и нескольким полковникам перепали. Вот врачи под командованием миссионера рыскали по местам боев, изымали у погибших органы, потом замораживали их в специальных контейнерах и переправляли в цивилизованные страны, где готовы были за них платить. Говорят, добивали тяжелораненых. Точнее, не добивали, а делали им безболезненную эвтаназию с помощью специальной инъекции. Самое интересное, что чеченцы по своим каналам разведки узнали о деятельности миссионера, пробрались на территорию и сумели взять всю «группу изъятия» в плен. Уж для чего она им понадобилась, теперь трудно сказать. Может, хотели такой «бизнес» к собственным рукам прибрать, может, выкуп за иностранца получить. А может быть, иные чувства взыграли, среди чеченцев не одни негодяи и головорезы были. Полно приличных мужиков — бывшие офицеры армии и милиции, спортсмены, инженеры, школьные учителя. Не случись война — так ими и остались бы. Может, справедливости хотели, в некоем своем понимании? В сериале бойцы спецназа восстанавливают попранную справедливость, одерживают победу. В жизни же бойцов раскидали по разным подразделениям, командование сменилось (генерал и полковники тихо в отставку ушли), гуманитарная миссия территорию РФ покинула раз и навсегда. Так что приказы разные бывают, а иные «товарищи по оружию» хуже откровенных врагов. Тем не менее приказы не обсуждаются…
* * *
И тут я почувствовал едкий сладковатый запах. На занятиях по спецдисциплинам незабвенный Павел Михайлович давал нам нюхнуть этой мерзости.
Действует медленно, но при этом безотказно. В течение минуты у вас есть время, чтобы убежать из зоны поражения, задержать дыхание либо натянуть имеющийся противогаз. Если ни той ни другой возможности у вас нет, через минуту начнется необратимый процесс: сперва паралич, потом смерть.
Так напутствовал нас Павел Михайлович. Водитель, который меня вез, также знал о свойствах данного газа. Окна машины были задраены наглухо. Быстрым движением водитель достал из-под куртки маску-противогаз, но надеть ее не успел. А я успел. И не только надеть противогаз, но еще и ударить водителя в отключающую точку за ухом, а также перехватить руль и остановить машину.
Водитель остался в салоне. Я отошел от припаркованной на обочине машины метров на семь и лишь тогда снял противогаз. Водителя мне было не жаль. Он, конечно, может, тоже экзамен Комбригу сдавал. Как быстро отравить человека, имитировав смерть от неустановленных причин. Внезапный паралич, потом смерть. Экзамен сдан не был. Я же… Я лопух и полный идиот. Комбриг само спокойствие! Как он меня загипнотизировал, даже на вопросы ответил, даже на Жукова взглянуть дал! Комбриг приговорил меня, как только я сказал ему «нет». Ну не мог он меня в живых после всей этой катавасии оставить! Просто как носителя информации. И как человека, пошедшего против его воли. Впрочем, его «эксперимент» дал ему отличных солдат. Тот же Пловец, Сашка Лемберг. Наверняка в эти ряды будет завербован и Герман, сыщутся и многие другие… И станут они все навозом для усадьбы господина Комбрига.