— Валентин, ты здесь, я знаю.
— Степаныч? — не веря своим ушам, переспросил я.
Что это? Вновь сработал «коэффициент везения»? Или наоборот?
— Григорий Степанович, — отозвался дядя Гриша. — Маскироваться-то я тебя учил. Оценка — «четыре» с минусом.
— Зато вам — «пять» с двумя плюсами.
— «Шесть», — кивнул Степаныч.
Мне ничего другого не оставалось, как подняться из своего убежища. Степаныч — признанный мастер маскировки, даже не гримировался, а узнать невозможно. Просто чуть ссутулил плечи, брови под беретку спрятал, очками старомодными глаза прикрыл, и не узнать подполковника Зотова.
— Ну вот и встретились, — произнес Степаныч. — Стало быть, и за тобой охота началась? А ты решил сам к волкам в пасть отправиться?
— Верно, — кивнул я.
— Вот и я тоже.
Я лишь понимающе покачал головой. Со стороны посмотреть — стоят двое грибников, беседуют о том, что сыроежки стали мельче, а у подберезовиков шляпка вместо красной стала серой.
— После «Луна-парка» я домой возвращаться не стал, — проговорил Степаныч. — Ты меня за дезертира не считаешь?
— Тебя, говорят, обложили со всех сторон, — ответил я, вспомнив разговор с Лембергом.
— Именно так. А кто говорил? — уточнил Зотов.
— Лемберг Сашка. Он уцелел, но… Долго рассказывать. Ты-то, Степаныч, как здесь?
— Тоже долгий разговор. Я этого Комбрига раньше знал. Как и объект, — ответил Степаныч. — И объект этот мною тренированные ребята охраняли. И сейчас охраняют. Почти все офицеры, на худой конец прапорщики.
Дело серьезное, среди учеников Степаныча тюфяков нет.
— Что за личность Комбриг?
— Он не из военных и не из комитетчиков. Начинал в «оборонке». Его курировало спецуправление КГБ, впоследствии ФСБ. Меня пригласили натренировать группу охраны… На объекте какие-то вещи то ли изобретают, то ли испытывают.
— А зачем ты здесь, Григорий Степанович?
— Затем же, зачем и ты. Дуриком погибать не хочу. А эти паскудники зачистят всех, кто хоть какое-то касательство к Жукову имел. Я это после «Луна-парка» понял. Тебя, грешным делом, похоронил. Но сейчас рад видеть.
— Тебя ищут, меня ищут, — вслух размышлял я. — Интересно. Значит, знаешь Комбрига?
— Ненамного больше, чем ты. Есть объект, его надо было охранять, не привлекая внимания, вот и вся моя тогдашняя задача была. Комбриг меня в лицо тогда не запомнил, но я всегда у спецов на учете состоял. Поэтому и был рекомендован под твое руководство, в охрану Жукова.
— Что за объект?
— Обычный объект спецслужбы. С одной стороны, не привлекает внимания, как бы на виду, с другой — надежно защищен, местонахождение определить не так просто, если заранее не знаешь. Ну: а чем на объекте занимаются, не знал ни я, ни охранники. Присядем, а то целый день на ногах.
— Присядем на пенек, съедим пирожок, — поддержал я Зотова, и мы уселись на толстый ствол поваленного дерева.
— Держи, — Степаныч и в самом деле извлек из кармана куртки пакет с пирожками, — Сволочи они все, — отвлеченно заговорил Зотов. — Я на них всю жизнь пахал…
— Не на них, Григорий Степанович. Ты же сам говорил, что Родине, людям служишь.
— А результат, Валя? Сам посмотри, посуди! Они все сволочи! ВСЕ — СВОЛОЧИ!
* * *
ВСЕ СВОЛОЧИ! Слышал я уже такие слова. Как-то в Чечне послали нас в разведдозор. Причем в «зачищенной» от боевиков зоне. Так по крайней мере штабные говорили. Наша задача была формальным образом проверить подступы к селению, в которое на следующий день должна была нагрянуть группа телевизионщиков. Я взял с собой молодых бойцов и лейтенанта, только-только выпустившегося из Рязанского десантного училища. А я дурак, сказал этому молодняку, что район дескать, зачищен, бдительности не теряйте, но боевиков поблизости быть не должно. Вот двигаемся к селению. И тут один из солдат срывает растяжку. Гремит взрыв, осколками посекает солдата и одного из сержантов. У обоих ранения голени. И тут моего заместителя снайпер укладывает выстрелом в шею. После этого невесть откуда взявшиеся боевики начинают обрабатывать нас из всех возможных видов оружия. Нам посчастливилось укрыться в овраге, где мы сидим, не в состоянии поднять головы.
— Сволочи! — орет лейтенант. — Все сволочи!
Я молча бью его в лицо. Бью умело, так, чтобы он упал на землю, зарылся в нее по самый затылок и не стал мишенью для обстреливающих нас боевиков. И, разумеется, прекратил бабскую истерику. По рации запрашиваем подмогу, а нам в ответ: «Какие такие боевики? Район зачищен!»
— Сволочи, — произношу я, но тут же сам себя и осекаю.
И вновь выхожу на связь. Подходит на сей раз толковый полковник, обещает разобраться. Через пять минут стрельба прекращается, боевики испаряются, точно и не было их. Мы возвращаемся в «точку выхода». Толковый полковник прячет глаза, а потом сообщает, что мой разведдозор попал в засаду, организованную чеченской милицией и внутренними войсками. Те, оказывается, ждали именно в этом месте разведгруппу боевиков, но нас, армейцев, в связи все с тем же пресловутым режимом секретности в известность не поставили. Сколько таких случаев было! Самому впору было волком взвыть и заорать: «СВОЛОЧИ! ВСЕ — СВОЛОЧИ!». У меня тогда сержант от кровопотери погиб, а ему только двадцать лет за неделю до гибели исполнилось. А главная сволочь, как не крути, все равно я. Вернее, дурак! Потому как не сориентировал молодых чтобы под ноги лучше смотрели. Что даже на «зачищенной» (сто раз «зачищенной»!!!) территории расслабляться нельзя! Если бы боец растяжку не задел, мы бы вышли прямиком на бойцов МВД. Те так запросто стрелять бы не стали, разглядели бы своих. А тут взрыв, паника молодняка, выстрелы. Менты и вевешники решили не «упускать попавших в засаду».
* * *
— Согласен, Григорий Степаныч. Сволочи абсолютно все, — кивнул я в тон Зотову.
— Почти, — чуть помявшись, проговорил Степаныч. — Вот что, Валентин! Какая у тебя еще есть информация?
Пару секунд поразмыслив, я вкратце изложил Зотову все, что сумел узнать о Жукове и Комбриге.
— Значит, на днях может выйти закрытый президентский указ о создании Управления координации с министерским статусом? Здорово, Валентин. Как хорошо, что ты мне об этом сообщил. Допускать этого нельзя! Такие, как Комбриг, на все способны. Он нас подставил, ребята погибли, не поморщился. Тебе сделку предложил, получил отказ и тут же списал тебя. А ты списанным быть не хочешь, как и я. Говорил я, говорил — генеральские игры с огнем, Валя. И не с простым огнем…
— С термоядерным?
— С близким к нему, — кивнул Степаныч. — Впрочем, мне о том «огне» ничего неизвестно. Как и тебе. Но Комбрига мы остановим.
При этих словах Зотов посмотрел на собственные часы.