Коршунов, соглашаясь, закивал:
— Лишние руки не помешают.
Видя довольное лицо капитана, Батяня махнул рукой и направился к трактору, где его уже ждали немец и старлей. Трактор под управлением Клосса поехал в сторону хутора.
Немец занимал небольшой, недавно отремонтированный двухэтажный особняк. От старого строения оставили только каркас, который обложили сайдингом, декоративным камнем и красного цвета кирпичом. Получилось некое подобие старой усадьбы в современном стиле. Деревянные рамы окон заменили на стеклопакеты, а на втором этаже установили французское окно во всю стену. Так что с утра можно было любоваться панорамным видом восходящего из-за леса солнца.
Внутренняя отделка отличалась от внешней. Там было все по-другому. Старинная мебель, еще сохранившаяся со времен, когда тут жил отец Пауля, была тщательным образом восстановлена. Заново обтянутые кожей диваны, отполированные и покрытые лаком стулья и шкафы впечатляли своим великолепием. На стенах висели несколько картин в позолоченных рамах, а также фотографий. Было заметно, что хозяин — аккуратист. Нигде даже намека на пыль. Чисто вымытые деревянные полы, также выполненные «под старину», блестели от воска, покрывавшего их.
Войдя в дом, Батяня осмотрелся и, прищелкнув языком, подметил:
— Красиво!
Польщенный Клосс осклабился: ему, положившему кучу труда, времени и денег на обустройство жилья, было приятно слышать похвалу. Он твердо решил обжиться здесь основательно, до конца жизни. Хозяйство вел образцово, так, чтобы местные поляки завидовали и чувствовали себя недотепами по сравнению с настоящим хозяином этой земли.
Кудрявцева посмотрела на внушительного вида напольные часы, стоящие в коридоре и возвышающиеся чуть ли не до потолка.
— Время выхода на связь, — напомнила она.
— Располагайтесь, — произнес Клосс, указав на стоящий в углу стол, на котором возвышался ноутбук. Соединившись по скайпу, россияне принялись ждать. Через несколько минут на экране, вспыхнув ярким светом, появилась табличка, оповещающая о вызове. Нажав клавишу «звоним», Батяня с Кудрявцевой увидели лицо генерала Филимонова. Несмотря на позднее время, тот был одет в белую рубашку с галстуком. Находился он в своем прекрасно оборудованном кабинете на борту сухогруза.
— Товарищ генерал! — бойко начал рапортовать майор. — Первичная цель задания выполнена успешно. Согласно приказу, на место группа прибыла.
— Полно тебе, майор. Давай без официальщины, — подал голос Филимонов. — Что у вас там стряслось? Мы вас потеряли. Я уж было решил, что наш спутник накрылся.
— Незапланированная встреча… — замялся майор, — с мусорными чайками, и, как следствие, небольшая техническая неисправность.
— Устранить на месте сможете?
— Коршунов уже занимается, обещал за пару часов все исправить.
— Хорошо, майор, — уже мягче добавил генерал. — Отдыхайте. Конец связи.
Лицо генерала Филимонова исчезло с экрана.
Закончив разговор, Лавров и старлей позволили себе немного расслабиться. Прошло часа полтора. Батяня дремал, сидя на диване, и уже собрался было прилечь, когда из кухни вышел улыбающийся Клосс.
— Прошу к столу! — Он сделал приглашающий жест и снова вышел.
Хоть у майора и слипались глаза, но не пойти — значило бы обидеть хозяина. Стол был накрыт по всем правилам, несмотря на позднюю ночь. В глубоких тарелках дымился наваристый борщ, сваренный специально для «русских товарищей», стояли солянка и целая горка пельменей, приправленных сметаной и укропом. Для национального польского блюда — бигоса также нашлось место. Как и положено в таких случаях, в середине стола возвышалась запотевшая литровая бутылка водки.
Тут в кухню вошли Павлов и Коршунов.
— Готово! — радостно сообщил пилот, присаживаясь за стол. — Вдвоем быстро управились. Пока я чинил, Павлов согласился выполнять всю работу по помывке. Так что сверкает теперь наша птаха, хоть на авиасалон вези.
— Не любишь остатки птичек убирать? — съязвила Кудрявцева.
Коршунов погрозил ей кулаком, сделав страшное лицо.
— Да, работка у вас еще та. А тут подвернулась грязная работенка… — протянула она. — Если бы не поломка, то просто лафа. В таком аппарате, как твой «Крот», летать одно удовольствие. Он сам все за пилота делает. Наверное, я бы быстро научилась. Сиди себе в кресле и позевывай.
— Ты меня удивляешь, — хмыкнул капитан, — работа вертолетчика — это вечный экстрим. Я вот в свое время в Средней Азии послужил, так вот там было весело…
— Расскажи, — попросила Светлана.
— Вот представь себе: крайний юг бывшего Союза. Если в горах воздух похолоднее, то внизу — настоящая печка. Пески на сотни километров. У рек немного проще, но основная территория — это, можно сказать, мертвая зона.
— А зимой?
— Зимой ничего. Но сколько там той зимы! В основном жарко. На небе месяцами не увидишь облачка, раскаленный воздух недвижим, синоптики дают плюс сорок в тени, а стрелка бортового термометра доходит до упора, и трудно сказать, насколько в кабине выше пятидесяти градусов, — делился впечатлениями капитан, — обшивка вертолета раскалена, обжигает кожу до волдырей. И если не обмотать ручки органов управления медицинским бинтом, то и не думай взлететь.
— Правда, что ли? — недоверчиво спросил прислушивавшийся к разговору Клосс.
— Конечно, правда. А взлетать и садиться там непросто. Бетонных площадок в песках никто не сделал. Пилоты подбирают место для посадки с воздуха. Круг — на сто метров, еще круг — пониже. Сложнейший расчет: надо понять за это время, откуда тянет ветерок, если только он есть, достаточны ли размеры площадки, не велик ли уклон бархана, свободны ли подходы к площадке, нет ли препятствий в полосе взлета… Как всегда, задача со многими неизвестными при любой посадке вне аэродрома. А решение должно быть всего одно — правильное, — рассказывал Коршунов, — еще хорошо, если под тобой хлопковое поле или дамба канала. Но ведь большей частью приходилось садиться прямо на барханы. Мощная струя от винта поднимает такое облако песка, что землю видно только прямо перед собой. В день бывало до десятка таких посадок, а иной раз и больше. Так что попробуй полетай.
— Н-да, покачала головой старлей, — впечатляет…
— Работа вертолетчика трудная, но не монотонная. Я бы даже сказал — творческая. Даже если не брать во внимание характер вида полетов, одна посадка не похожа на другую. Скажем, при работах в горах в течение всего полетного времени постоянно меняется температура наружного воздуха. Меняется направление воздушных потоков в зависимости от положения солнца и прогрева склонов, высота посадочных площадок, их размер и возможности подхода к ним, сила и направление ветра, полетная масса вертолета и его центровка.
— Короче говоря, в буквальном смысле высший пилотаж?
— В том-то и дело. Иногда за короткий промежуток времени метеообстановка резко меняется, и пилоту по приборам, по внешним признакам, по опыту и интуиции приходится мысленно в короткий срок проанализировать весь комплекс вводных данных. И принять единственное правильное решение. Ошибка слишком дорогого стоит, почти как у саперов. В общем, подобных задач в течение каждого летного дня пилотам приходится решать немало. Так что быстрота реакции, сообразительность, сметливость — необходимые качества вертолетчика.