Я читала его сочинения, написанные мелким убористым почерком, и мне как будто бы открывался новый Ярослав Зарецкий – вдумчивый, рассудительный, тонко чувствующий для своего возраста молодой человек, умеющий отлично излагать свои мысли. Нет, его сочинения не были идеальными – как и любой другой, пусть даже умный ученик, он мог ошибаться, в чем-то путаться, допускать логические ошибки или перескакивать с одного на другое, но каким-то образом он всегда выхватывал главное, приходил к нужной мысли, зрил в самый корень проблемы. Он, на первый взгляд высокомерный и нервный, умел рассуждать и, кажется, любил это делать. То ли у него была отличная интуиция, то ли он прекрасно разбирался в литературе, несмотря на возраст, но он точно не списывал и не повторял вслед за кем-то – Зарецкий думал.
Увы, дочитать сочинение Ярослава до конца я не успела – в класс, хиленько, для проформы, постучавшись, вошла завуч, очень представительная высокая женщина в модном костюмчике и с высокой прической. Просто не учитель, а какой-нибудь финансовый директор в фирме.
– Здравствуйте! Анастасия Владимировна? – уточнила она у меня.
– Да-да, здравствуйте, – запоздало поздоровалась и я, вставая и поспешно откладывая раскрытую тетрадку Зарецкого на стол.
– Спасибо, что согласились заменить Светлану Викторовну, – тут же поблагодарила меня женщина. – Отправлять ребят без сопровождения взрослых на такое важное мероприятие мы не имеем права, а все учителя как назло заняты – как говорят у вас в литературе, к нам едет ревизор. Проверка у нас, – пояснила женщина. – Все ужасно заняты: нужно привести в порядок все документы. У учителей так много бумажной работы, вы просто не представляете, дорогая Анастасия Владимировна. Может быть, пройдем в учительскую, выпьем чаю, и я вам все объясню? – предложила она.
– Да, давайте, – согласилась я. – Только окна приоткрою, чтобы проветрить класс. Душно.
* * *
Настя ушла, приоткрыв пару окон и совсем забыв о том, что на учительском столе осталась лежать раскрытая тетрадь Ярослава Зарецкого. На улице, заснеженной и сонной, подул ветер – северный, сильный, игривый. Баловства ради он проник и в класс, промчался между рядами опустевших парт, сделал круг вокруг стола преподавателя и разметал несколько бумажек по полу. Он же лихо перевернул страницы тетради Ярослава на самую последнюю, напоследок потрепал листья растений у стены, и вновь вырвался на улицу, время от времени заглядывая в кабинет.
Если бы в этот момент Настя вернулась в класс, она бы с удивлением обнаружила, что самая последняя страничка тетради Яра изрисована синей обыкновенной ручкой. Конечно, многие ученики рисуют на последних страницах своих тетрадей. Часто от скуки на уроках они выводят непонятные узоры, линии, абстрактные фигуры, малюют карикатуры или просто старательно переносят на бумагу образы любимых героев, которые получаются весьма и весьма коряво. Однако на последней странице тетрадки Ярослава были изображены девушки, и изображены умело, в движении. Первую он нарисовал во весь рост, идущую вперед, с развевающимися на ветру длинными волосами, облаченную в старинный наряд, и лица ее не было видно – сияние обруча на лбу не давало разглядеть его. Вторая была изображена по плечи, и приятно удивляла портретным сходством с оригиналом. Третья девушка – в самом низу страницы – походила на героиню карикатурного схематичного комикса. С торчащими волосами, злобными глазками и оскаленной улыбкой она орала: «Я – учитель года!» и хлестала плетью сгорбленных за партами учеников с огромными от страха глазами.
Если во второй девушке легко можно было узнать практикантку 11-го «Г» – Настю Мельникову, то на третьем рисунке она была еще и подписана.
Только Анастасия этого уже не видела. А еще через пару минут ветер вновь перелистнул страницы тонкой тетрадки.
Спустя четверть часа после того, как девушка ушла в учительскую вместе с завучем, кто-то подергал за ручку двери, а после она легонько повернулась, и в класс осторожно вошел Ярослав Зарецкий, прячущий в кармане школьного пиджака ключи от класса. То, что Днища не было в кабинете, его очень обрадовало – не надо теперь объяснять ей, зачем ему понадобилась собственная тетрадь. Зарецкий покопался в стопке с сочинениями, и не найдя своего, несколько удивился – даже затылок почесал. После он осмотрелся и, заприметив свою тетрадку в отдалении ото всех, радостно улыбнулся. Он схватил ее и тут же выдрал самый последний лист с рисунками, смяв и запихнув в другой карман пиджака. Ярослав очень поздно вспомнил, что сдал Дну тетрадь, в которой ее же недавно и рисовал, хотя не только ее, но и девушку из старого сна, но не важно. Что бы Настя подумала о нем, узрев его рисуночки, Зарецкий даже и предполагать не хотел. Он до сих пор находился в стрессовом состоянии от вчерашнего – то в кафе придурков встретили, то телефон пропал, то Днище заявила, будто бы он в нее влюблен. То она вообще заснула рядом с ним!
От одного только воспоминания об этом по рукам Ярослава поползли мурашки. Коварное подсознание тут же подсунуло картинку, в которой Настя сладко предавалась сну, сидя на переднем сиденье внедорожника своей боевой подружки. Беззащитность, которую ей подарило царство Морфея, невероятно привлекала. В тот момент она казалась совсем не такой, какой Ярослав привык ее видеть.
Парень тряхнул головой, пытаясь избавиться от навязчивой картинки и уже знакомого коктейля чувств – от непонятной нежности и всепоглощающей тоски до самого обычного желания просто быть рядом с ней. А еще этот Вшивков раздражал. Ему, видите ли, нравится практиканточка – об этом уже весь класс знал. Яр с некоторой злостью подумал, что не удивится, что у него будут высокие оценки за сочинение, ведь милейшая Анастасия Владимировна помогала ему по смс, а Вшивков ей лыбился, как ужаленный в рот.
«Ну, ничего, – мстительно подумал Зарецкий, – я намекну классной, с чего вдруг у Степашки такие высокие оценки». Он вытащил из кармана рисунок, расправил его и с усмешкой поглядел на карикатуру Мельниковой.
«Надо сфотать, – решил он, – прежде чем избавиться. Будет прикол про Дно».
Зарецкий положил листик на учительский стол и вытащил телефон, включая камеру. Однако планам парня не суждено было сбыться. Вновь подул ветер, и листик, подхваченный потоками прохладного воздуха, полетел под массивный стол и забился в самом углу.
– Блин! – выругался парень. Все, что связано с этой Мельниковой – все не так, все не по-человечески!
Ярик сел на корточки и попытался достать улику, свидетельствующую о том, что он неравнодушен к Днищу, однако не смог этого сделать, и ему пришлось, выругавшись, встать на колени и залезть под стол, под которым, кстати говоря, было пыльно.
Не успел Ярослав выползти, сжимая в кулаке трофей, как кто-то подергал ручку кабинета и вдруг, вставив ключ в замок, открыл дверь.
«Дно пришло!» – с негодованием подумал Яр. Он собирался было вылезти, чтобы выразить свое фи практикантке, однако это была вовсе не Настя, а совсем другая девушка – Полина. Ярослав услышал ее голос – одноклассница с кем-то разговаривала по телефону. У нее, как и у Зарецкого, были ключи от кабинета, и, видимо, она пришла из медкабинета за своими вещами. Почему-то парень затаился. Выяснять отношения с Масловой ему вовсе не улыбалось. Честно говоря, он вообще не знал, что делать, и планировал вести себя с ней как обычно, будто бы ничего и не было. И одноклассникам решил сделать внушение, чтобы к Полине больше не приставали, и чтобы все жили спокойно и счастливо – как-никак последний год вместе. Не то чтобы Ярик был миротворцем, но он ценил комфорт вокруг себя – в том числе психологический.