А.П. Будберг так охарактеризовал тандем Рузский — Бонч-Бруевич: «В те времена фактическим Главнокомандовавшим Северо-Западным фронтом по оперативной части был достаточно всем известный и достаточно всеми презираемый и ненавидимый Бонч, великий визирь при совершенно выдохшемся Рузском, отдавшем все оперативные бразды правления в руки своей “Маскотты” (так он называл Бонч-Бруевича, приписывая ему все свои успехи на Австрийском фронте) и утверждавшем все, что докладывалось ему этим пустопорожним и безграмотным в военном деле честолюбцем, захлебнувшимся в доставшейся ему власти и не знавшим ни удержа, ни предела в проявлении последней» {223}.
Командующий Северо-Западным фронтом генерал от инфантерии Н.В. Рузский, показав свою недееспособность (выразившуюся, в частности, в отсутствии элементарной координации действий вверенных ему армий), нашел виноватого в приостановке наступления в лице энергичного командарма. Факты недовольства командующего фронтом В.Е. Флугом наблюдались и ранее. Так, уже на совещании, состоявшемся в Гродно в ночь на 18 сентября, на которое были приглашены командующие 1-й и 10-й армиями с их начальниками штабов, генерал Н.В. Рузский выразил сожаление, что дал свое согласие на атаку Августова, так как это «положило начало всем последующим “рискованным предприятиям” 10-й армии». А командующему последней было поставлено на вид, что, «увлекаясь несбыточными утопиями, вроде окружения и уничтожения неприятельских корпусов, — несбыточными в силу невозможности для нас “состязаться с немцами в искусстве маневрирования”, — армией упускается из виду данная ей задача…» {224}
Как отмечал А. А. Керсновский: «В общем, наша 10-я армия нанесла поражение VIII германской. Несмотря на одержанную победу, командовавший ею генерал Флуг был отрешен от должности: его неизменно наступательные директивы пугали малодушного главнокомандовавшего фронтом и его штаб. В его действиях Рузский и Бонч-Бруевич усмотрели “опасную активность”. Штаб фронта запретил 10-й армии использовать августовскую победу фланговым ударом… от Граева в тыл германцам и предписал корпусам действовать исключительно кордонным расположением — плечом к плечу» {225}. «Взяв Су-валки 20 сентября, генерал Флуг навлек на себя величайший гнев генерала Рузского за недостаток “методики”. Гофкригсрат Северо-Западного фронта заранее (16 сентября) назначил взятие Сувалок на 22-е число» {226}.
Промедление решения командующего фронтом и перенос продолжения наступления 10-й армии с 20 на 24 сентября стали главной причиной неудачи возобновившихся атак. При том, что сам командующий фронтом, командиры 3-го Сибирского, 22-го армейских корпусов и комендант Осовецкой крепости были награждены, командующий 10-й армией и начальник штаба армии генерал-лейтенант С.Д. Марков были отчислены от должностей «в распоряжение»: первый — Верховного главнокомандующего, а второй — главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.
Так завершилась самая успешная из операций В.Е. Флуга.
Следует отметить, что В.Е. Флуг был одним из тех русских генералов, кто понимал значение морального фактора в современной войне. Выдающий теоретик и практик военного дела, византийский император Маврикий писал в своем трактате, что для поднятия морального духа войск необходимо одерживать тактические успехи, пусть стратегически и не нужные, но позволяющие воинам ощутить вкус победы и приободриться (при виде трофеев и пленных) перед грядущими сражениями.
В.Е. Флуг был полностью солидарен с полководцем древности. Он писал: «Начальствующими лицами всякое активное предприятие с нашей стороны признавалось “опасным”, “рискованным” и т.п., несмотря на то что ежедневно немцы на наших глазах с явным намерением бить по нервам противника позволяли себе несравненно более дерзкие предприятия, сходившие им с рук совершенно безнаказанно. Словом, в нас начинало закрадываться пагубное сознание превосходства врага — залог будущих поражений. Чтобы такое душевное состояние не передалось вновь прибывающим на Восточно-Прусский фронт войскам, казалось необходимым придать их действиям, в пределах данной стратегической задачи, возможно активный характер, пользуясь “нахальством” противника для одержания над ним первоначально хотя бы небольших успехов» {227}.
Он понимал огромное значение пусть стратегически и ненужной победы русского оружия именно в Восточной Пруссии. Германцы разделяли этот подход, оголив Французский фронт переброской войск на данный театр военных действий.
И, как считал сам командарм, он переломил моральную ситуацию, в том числе применительно к нижестоящему командному составу: «Расстроенный августовскими неудачами XXII корпус во второй половине сентября уже лихо наступает и блестяще атакует противника, ведя в течение целой недели тяжелый бой с неослабевающей энергией; командир III Сибирского корпуса, получив 18 сентября несоответствующее, по его мнению, приказание приостановить наступление, объявляет приказание подложным и на свой страх и риск продолжает атаковать, заслужив своим войскам название чудо-богатырей; начальник 1-й кавалерийской дивизии в бою у дер. Курьянка самоотверженно выручает свою пехоту; командир II Кавказского корпуса с занятием Сувалок не считает свою задачу выполненной, но, обнаружив противника, занятого укреплением позиции, атакует его, подчинив себе подошедший к полю боя корпус соседней армии; комендант крепости Осовца, не поддаваясь эффекту грозной германской артиллерии, в короткое время посылающей ему 50 000 снарядов и взрывающей часть его боевого комплекта (который за недостатком погребов наполовину лежит открыто на земле), доблестно ведет неравный бой на передовых позициях и отражает врага; командир Туркестанского корпуса по своему почину атакует и, искусно маневрируя, берет укрепленный Лык, после чего немедленно посылает половину своего корпуса в помощь соседу; штаб армии, несмотря на свежесть впечатления от падения твердынь Льежа, Намюра и Мобежа, не поддается действию энергичной демонстрации немцев под Осовцом, грозящей прорывом оборонительной линии Бобра и крушением левого фланга армии, настойчиво и без колебаний проводя свой план сосредоточения сил армии к правому флангу. Все эти проявления положительных личных качеств командного состава X армии… были вызваны к жизни данным армии наступательным импульсом и тем успехом, которым он с самого начала сопровождался. При этих условиях, не боясь ошибиться, можно сказать, что, будь маневренная способность и техническое снабжение наших войск на том же уровне, как у противника, размеры понесенного им поражения и стратегические результаты нашего наступления в сентябре 1914 г. были бы несравненно значительнее» {228}.
В период нахождения в резерве, как вспоминал Василий Егорович: «В октябре 1914 г., состоя в распоряжении Верховного Главнокомандующего, я получил от Его Императорского Высочества (Великого Князя Николая Николаевича. — А.О.) повеление вновь сформировать XIII армейский корпус, почти целиком погибший катастрофе, которая в августе месяце того же года постигла нашу 2-ю армию генерала Самсонова в Восточной Пруссии» {229}.