В спину ему бросили возмущенное «Невежда!», но он даже не замедлил свой бег. Подумаешь, оттоптал чей-то подагрический палец!
Довольно широкий бульвар, пышная процессия, всадники со штандартами… Придурки с дудками, какие-то закутанные с головы до пят фигуры… Щуплый молодец с корзиной, в корзине – несколько здоровенных толстых змей… нет, пиявок, таких точно, каких он видел на берегу Сермелы… О Шилол!
Эгин протолкался сквозь толпу, получил пару затрещин и тычков от празднично настроенных горожан и вновь перешел на бег. Пустынная булыжная мостовая настолько круто уходила вниз, что крыша каждого последующего дома всякий раз оказывалась самое большее на уровне груди Эгина, когда он пробегал мимо предыдущего.
Набережная!
Эгин резко остановился.
Из-за угла двухэтажного особняка с заколоченными окнами он увидел городскую стражу в черных кафтанах.
Их было немало. Между статуями и людьми, которых с каждой минутой становилось все больше, приблизительно через каждые пятьдесят шагов можно было видеть патруль из трех-пяти стражей. Этакими важничающими индюками они степенно прохаживались вперед-назад, ощупывая пристальными взглядами всех и каждого.
«Когда я глядел сверху, их еще не было, – подумал Эгин. – Неужели же те, кого я вырубил в „Щучьей поживе“, каким-то магическим образом успели связаться с коллегами? Впрочем, не может же вся городская стража принадлежать к клану Миласа! Мои-то были ряженые. Или не ряженые, а настоящие служилые люди? Шилол, ну почему меня не готовили к иноземной разведке!?»
Ближайший к Эгину патруль вдруг разом обнажил мечи. Не успел он глазом моргнуть, как четверо стражей прижали к подножию одной из статуй с виду безобидного толстяка с мальчишкой.
Словно из-под земли рядом с четверкой в черных кафтанах появилась стройная женщина в темно-вишневом платье с меховыми врезками. К ее широкому поясу было привешено не менее дюжины разновеликих мешочков.
Женщина ткнула в мальчишку пальцем.
Мальчишка конвульсивно задергался, по всей его вжавшейся в камень фигуре пробежала подозрительная рябь – и вместо мальчика Эгин увидел голого мужчину среднего роста и крепкого телосложения. А толстяк, который вроде бы являлся его папочкой, неожиданно сдулся, обмяк и… заструился по плитам темным, вялотекущим маслом.
Голого мужчину связали чернокафтанники, а женщина, раздраженным жестом отбросив ото лба прядь волос, сняла с пояса один из мешочков и принялась посыпать маслянистые останки фальшивого толстяка порошком, неотличимым с виду от обычного мела.
Несколько зевак, поухмылявшись, пошли своей дорогой. Складывалось такое впечатление, что подобного рода эксцессы здесь были в порядке вещей. Ну то есть форменные мелочи жизни. Обыденней, чем в Пиннарине – поединок на площади Восстановленного Имени.
«Да что же у них за город-то такой многоморочливый!?» – едва не до крови прикусив губу, мысленно возопил Эгин.
Пока внимание стражников было поглощено преступником, суть преступления которого оставалась не вполне ясной, надо было решаться. Не стоять же у заброшенного особняка весь день.
Эгин с беззаботно прогуливающимся видом пересек набережную.
Он успел!
Как Эгин и рассчитывал, булыжный спуск вывел его на набережную приблизительно там, где начиналась затопленная стена. На самом конце ее стояли двое: старик и Есмар.
Есмар был совершенно наг, если не считать большой серой шерстяной накидки, наброшенной на его плечи. Оба всматривались в воду под своими ногами.
Крикнуть или нет? Что, если его крик спугнет их? Повредит Есмару? Кто знает, что у старика на уме?
Эгин перевел дух и осмотрелся.
Есмар был, мягко говоря, далеко не единственным, кто решил попытать счастья в затопленных кварталах Нижнего Города.
Возле колонн, торчащих из озера, на главном плесе, тут и там, среди возвышающихся крыш и под анфиладой каменных арок, которую не было видно с террасы «Щучьей поживы» и которая теперь открылась взору Эгина на востоке – плавали лодки и большие плоты, а в одном месте даже неуверенно перебирала веслами, как мокрица – ножками, низкобортная галера.
Эта флотилия искателей неведомого успела отчалить за считанные минуты.
Похоже, все только и ждали, когда уйдет Опарок. Эгин еще ранним утром краем уха слышал разговор, из которого понял, что с Опарком как-то связана активность озерных гадов.
Когда Опарок поглощает Нижний Город, то лучше даже к воде близко не подходить. Но когда местная «погода» в высшем магическом смысле меняется, что безошибочно можно определить по поведению тумана, гады либо уходят на глубину, либо впадают в смертное оцепенение.
Кто-то уже нырял, кто-то только собирался, растираясь жиром и всевозможными маслами.
Вдали, за песчаными дюнами на западной окраине города, шевелилось нечто огромное, но Эгин даже не пытался разглядеть что именно. Там еще стелился туман и было невозможно понять, что же там происходит: вращается ли большое водяное колесо, мотыляются ли туда-сюда строительные стрелы-«журавли» или пара сотен солдат сводит счеты с гигантским спрутом, выбросившимся на берег.
Есмар резко скинул шерстяную накидку, взмахнул руками и прыгнул в воду. Он вошел в нее очень ловко, почти не подняв брызг. Видать, и впрямь провел не один месяц, ныряя в Наирнском проливе близ Медового Берега.
Так. Ожидать другого удобного момента – значит подвергать себя ежеминутной опасности встречи с «друзьями» в черных кафтанах, с женщиной-магом в вишневом платье, со всеми прочими любыми другими силами и силенками, подлинная расстановка которых ему пока совершенно не ясна.
Не говоря уже о том, что чем дольше Есмар будет нырять, тем выше вероятность повстречаться ему отнюдь не с Итской Девой, но с паскудной пресноводной муреной длиной в десять локтей, которой – как знать? – на Опарок плевать, а жрать хочется.
Кругом творилось такое копошенье-роенье-мельтешенье, что Эгин решил в свою очередь наплевать на всех и вся, как та умозрительная пресноводная мурена. Кому он нужен тут в конце концов, один из многих тысяч?
Он забрался на парапет набережной, прикинул, что до узкой песчаной полоски под его ногами лететь не так уж много и спрыгнул вниз.
Там, где стена, облюбованная стариком и Есмаром, выходила из-под песка и устремлялась в воду, стоял чернокафтанник.
– Где ваш мальчик? – полюбопытствовал он.
– Я один. Хочу нырнуть пару раз, поглядеть, что там внизу.
– Но вы раза в два старше, чем надо! Зачем это вам? Внизу ничего интересного нет, кроме опасностей – именованных и безымянных.
– Я знаю. Но мне надо.
– Пять золотых.
«Ого-го! Просто за прыжок в воду?»
– Извольте.
«А про разрешение на меч так и не заикнулся! Может, ему кажется невероятным, чтобы у меня его не было?»